Меня зовут Гоша: история сироты - стр. 24

Я только потом, в третьем классе, узнал от своей учительницы, что меня тоже хотели отправить в коррекционный детский дом. Испугался задним числом страшно. Уже видел пару раз своих прежних приятелей, которых в коррекционку отвезли: они там стали совсем другими, превратились из обычных детей в вялых старичков с тупыми лицами. Но меня спасла наш психиатр, Анна Анатольевна. Она сказала: «Я в нем что-то вижу, есть потенциал, пусть идет в обычную школу». И потом меня воспитатели к ней, чуть что, отправляли, со словами: «Лучше бы тебя в коррекционку отвезли».

И вот 1 сентября мы построились парами и пошли. Все наши игрушки, вещи, одежда – все осталось в дошкольном корпусе. Штанишки, шортики, рубашечки, любимые игрушки достались следующим поколениям сирот. С собой нам разрешили взять только новый портфель, который нам подарили на 1 сентября. В нем были пенал, тетрадки, ручки – то, что нужно для школы. Нас всех одели в новую школьную форму – праздник же, парадный костюм, – и в этой новой, пока чужой мне одежде, с новым рюкзаком я шел в строю через дорогу в новую жизнь. Было так страшно! Аж коленки тряслись. Я понимал – там будет что-то совсем другое. Все воспитатели, к которым мы привыкли, которых любили и не очень, но уже хорошо знали, остались в прошлом. А я к ним прикипел, мамками всех называл, и тут – раз, и все изменилось, все вокруг новенькие. Просто ужас! А главное, непонятно зачем? Зачем надо было постоянно разлучать меня с людьми, к которым я привык? Наших дневных воспитателей мне было тяжело терять. Очень больно. Наталья Анатольевна, Нина Александровна, Лариса Юрьевна и Татьяна Григорьевна – самые дорогие для меня люди. И даже с ними у нас не было никаких прощаний, ничего такого. Нас просто одели во все новое и повели в неизвестную жизнь. Пока шли, мы еще ничего не понимали. Но когда пришли в огромное незнакомое здание – там и младший школьный корпус, и старший, а между ними еще учебный, – начали плакать. На торжественной линейке мы стояли и громко, хором, рыдали. Были в слезах и соплях. А нам там про праздник, блин, про День знаний.

Мы видели гигантскую толпу детей, они все были старше нас – на голову, на две, а то и на три выше. Кругом стояли чужие взрослые, которых мы не встречали ни разу в жизни. Другая атмосфера, другие звуки, другой запах. Я плакал и думал, что очень хочу вернуться назад, в свой старый корпус. Там мне было хорошо. И вот я реву, а солнце светит, погода прекрасная, выступающие произносят торжественные речи, кто-то там говорит: «Вот наши первоклассники, наше будущее, наша надежда». Много ненужных, лишних слов. Лучше бы успокоили как-то. После линейки, не заходя в свои новые комнаты, мы пошли в класс. Там нас встретила наша первая учительница – Валентина Ивановна Додонова. Святой человек. Я ее потом очень полюбил. Она была уже старенькая, волосы седые такие волнистые, лицо морщинистое. И еще она хромала – ходила по классу, раскачиваясь как моряк. У нее то ли мизинец, то ли большой палец на ноге удалили. И зубы у нее уже не все свои были, местами серебряные стояли, а где-то золотые. Но она была преподаватель со стажем, учитель года. Хоть и строгая, зато добрая.