Меньше единицы, больше девяти - стр. 40
Он мучился ночами. Засыпал, решившись подкараулить её в подъезде в ближайшее время. Но ужас перед неминуемой катастрофой отрезвлял и останавливал его.
Что ж, безумие умеет мимикрировать и ждать. Если понадобится, долго ждать. Он начал осаду.
Соперника у него не было. Молодой человек, регулярно провожавший девушку, оказался сокурсником, пропавшим из поля зрения вскоре после окончания института.
Сойтись с соседкой было дело пустячным. Однажды утром в лифте он поздоровался, вытащил из спортивной сумки журнал и предложил ей.
– Тут моя статья, – пояснил Николай. – Мне будет приятно, если вы почитаете.
– Ого! Вы писатель! С удовольствием! – обрадовалась девушка.
– Журналист, – поправил её Николай.
А дальше произошло то, чего он не предполагал в самых смелых фантазиях.
– А давайте вы мне сами почитаете. Вслух, – предложила девушка.
– Давайте, – согласился он.
– Сегодня вечером, – продолжила она. – Вы в какой квартире живёте?
– Я этажом выше, прямо над вами, – ответил он.
– Я зайду к вам после работы, – сказала она на выходе из подъезда.
– Как вас зовут? – спросил он по пути к троллейбусной остановке.
– Вероника Королёва. А вас?
– Николай. Николай Перегорша, там написано, – он показал на её сумку, в которую она убрала журнал.
Вечером они пили чай. Он вдохновенно рассказывал о тупике, в который зашло человечество, о том, что прогресс, движение – это иллюзия, обусловленная тем, что одни, прорвавшиеся вперёд, уткнувшиеся в стену, устают и откатываются назад, их сменяют другие, более энергичные, верящие, что впереди новые горизонты, но упираются в ту же стену, которую прежде не видели за спинами более успешных собратьев, говорил о том, что на смену обыденному человеку должен прийти новый человек, но как только таковой появляется, обыватель давит его, давит тупой, сытой массой.
– Об этом ты пишешь? – спросила она.
– Да нет, что ты! Цензура же…
Слушая его, она прилегла, потому что сидеть на диване было неудобно, а свободный стул был только один, ещё три служили подспорьем для стопок журналов и книг. Он дрожал от возбуждения, от близости объекта, от возможности в любую секунду получить желаемое. Она приняла его дрожь за вдохновение гения.
В первый вечер он сдержался. То ли смаковал предстоящее, то ли тогда уже подспудно задумал найти способ сохранить отношения. Всё произошло во второй раз. Он вышел из ванной комнаты в халате на голое тело, влетел в комнату и застыл перед ней с распахнутыми полами. Её синие глаза округлились от ужаса, светлые брови выгнулись, она взвизгнула. Он метнулся назад, выкрикнув: «Прости! Прости бога ради!» – в ванной, как всегда, в одиночестве скорчился в оргазме, на несколько мгновений провалившись в помутнение, в муть, в которой плыли и плыли глаза, синие от страха.