Мемнох-дьявол - стр. 72
– Во всяком случае, не на этой земле, – пробормотал я. Но он, слава богу, не расслышал моих слов.
– Так продолжалось примерно две недели. Мать не хотела, чтобы я отправил ее в больницу. Я нанимал круглосуточных сиделок – просто для страховки, чтобы в случае необходимости они могли проверить ее пульс, давление и остальные жизненные показатели. Я играл для нее, вслух читал вместе с ней молитвы – словом, делал все, что обычно делают для людей, находящихся на смертном одре. С двух до четырех дня она принимала посетителей – в основном каких-то престарелых родственников. «А где же Роджер?» – спрашивали они, но я на это время уходил и старался с ними не встречаться.
– И у тебя не разрывалось сердце при виде ее страданий?
– Во всяком случае, они не доводили меня до безумия. Практически весь ее организм был поражен раком, и никакие деньги уже не могли ее спасти. Мне было очень тяжело наблюдать, как мучительно она умирает, я мечтал, чтобы все поскорее закончилось, однако в глубине моей души всегда жило некое безжалостное и жестокое чувство, которое в любой ситуации говорило мне: «Просто делай то, что необходимо». И я сутками сидел рядом с матерью, практически без сна и отдыха. До самой ее смерти.
Мать без конца разговаривала с призраками. Сам я их не видел и не слышал, но часто мысленно обращался к ним и умолял забрать ее к себе. «Крошка Ричард, – просил я, – возьми ее. Дядя Микки, если ей не суждено поправиться, приди за ней…»
Незадолго до смерти матери появилась Терри – опытная сиделка, не имевшая, однако, специального медицинского образования. Она приходила тогда, когда все дипломированные медсестры были заняты, ибо работы у них всегда хватало с избытком. Ах, Терри… Блондинка, ростом пять футов семь дюймов, дешевка и в то же время самая соблазнительная и обольстительная девчонка, какую мне когда-либо доводилось встречать. Ты понимаешь, о чем я. У нее, что называется, все было на месте и как надо. В общем, потрясающая, ослепительная дрянь.
Я улыбнулся, вспомнив покрытые розовым лаком ногти и влажные розовые губки – видения, выхваченные когда-то из его разума и промелькнувшие пред моим мысленным взором.
– У этой малышки была продумана каждая деталь, все было направлено на достижение цели: и то, как она жевала резинку, и золотой браслет на лодыжке, и манера сбрасывать с ноги тапочки, чтобы я мог полюбоваться накрашенными ногтями на ее ногах, и просвечивающая сквозь тонкий нейлон белого халатика ложбинка на груди… В ее глазах под тяжеловатыми веками не отражалось ни грамма интеллекта, но при этом они были безукоризненно подведены карандашом, а на ресницах лежал слой туши фирмы «Мейбеллин». А как кокетливо у меня на глазах подпиливала она ноготки! Уверяю тебя, никогда прежде не доводилось мне видеть столь совершенное воплощение порока и соблазна. Истинный шедевр!