Memento Finis: Демон Храма - стр. 21

Стефан Петрович Ракицкий, худощавый седой профессор небольшого роста в неизменных круглых очках, вот уже пятьдесят лет преподавал в университете. Серый костюм, истоптанные полуботинки, тускло-печальный взгляд близоруких глаз, тихий, но твёрдый голос – таким Ракицкий запомнился многим поколениям студентов.

Про Ракицкого ходило много легенд и распространялись всевозможные слухи. Говорили, что он сын эмигрантов, вернувшихся в Россию из Парижа в конце двадцатых. Его отец, Пётр Ракицкий, молодой московский литературовед, после Октябрьского переворота эмигрировал во Францию, но там так и не прижился и, благодаря кое-каким связям в ОГПУ (об этом шептали злые языки), вернулся в Советскую Россию, где стал главным редактором одного слабо известного и малотиражного журнала. Уже в СССР он встретил свою будущую жену, у них появилось трое детей, две дочки и сын. Безжалостная коса сталинских репрессий, как ни странно, обошла семейство Ракицких стороной. Возможно, про белоэмигранта Ракицкого просто забыли – и такое часто бывало в те времена, – а может быть, он был кому-то нужен. Как бы то ни было, Пётр Ракицкий прожил очень долгую и спокойную жизнь и умер в начале семидесятых уже в весьма преклонном возрасте. Стефан Ракицкий, старший из детей, к тому времени уже был профессором МГУ и преподавал на историческом факультете университета. Своим звучным именем он был обязан отцу, который вдруг вспомнил про свои венгерские дворянские корни по материнской линии. При рождении мальчика Пётр Ракицкий настойчиво хотел назвать своего сына Иштваном, но под давлением родных принял более понятное русскому уху имя Стефан, от которого в своё время и образовалось венгерское Иштван. Сам отец со скрипом согласился на подобную адаптацию данного им ребёнку имени и всю жизнь называл Стефана Ваней, подразумевая под этим именем уменьшительную форму от Иштвана. Справедливости ради, надо заметить, что русской, немецкой и татарской крови в Стефане было не меньше, а может быть, даже и больше.

Всю свою жизнь Стефан Ракицкий посвятил преподавательской работе. Он занимался западноевропейской средневековой историей и потому, вдалеке от модных идеологических тем советского периода, не сделал себе громкого имени, не получил особых наград и званий. Тем не менее на факультете его все ценили и уважали, а он с чувством абсолютного равнодушия относился к постоянным попыткам плохо знавших его людей перекрестить его из Стефана в Степана. Он несколько раз ездил во Францию и Германию на стажировку, а также для работы в исторических архивах. Злые языки не раз утверждали, что Ракицкий так свободно посещал капиталистические страны не только потому, что свободно владел английским, немецким и французским языком, но и потому, что информация, которую он собирал в крупнейших европейских исторических архивах, каким-то образом была полезна партийным и иным советским органам.