Мелочи геройской жизни - стр. 23
Не тут-то было! Берен слишком хорошо знал воспитанника.
Канат бесполезно лупил по земле, не причиняя нелюдю ни малейшего вреда. Арвиэль стоял на одном месте, лишь в последний миг уклоняясь от импровизированного хлыста. Он походил на поплавок, с бока на бок слегка колеблемый течением, недостаточно сильным, чтобы сместить в сторону.
Акиму сердито посоветовали не нежничать, и неизвестно, чем закончилось бы дело, но тут аватару надоел этот спектакль. Он прижал носком мочалистый кончик и перехватил пеньковую волну на излёте. Верёвка несколько раз послушно обвилась вокруг предплечья Арвиэля, а сам мальчишка вдруг завертелся-закружился, наматывая её уже на корпус и стремительно приближаясь к Акиму. Уход вниз и подсечка.
В какой-то момент мужчина по необъяснимой причине потерял равновесие и упал… Пришёл в себя уже на земле, связанный по рукам и ногам, а верхом сидел эльф, заложив ногу за ногу.
Горожане безмолвствовали. Сперва ошарашенно, затем возмущённо: поединок закончился внезапно, притом неожиданный финал никто не разглядел – слишком быстро всё произошло.
– Да Аким поддался! – снова крикнул провокатор.
– Точно!!!
Аким с трудом повернул голову набок и, плюнув розоватым снегом, спокойно сказал:
– Я не поддавался. Слазь давай, задница костлявая.
– В шесть утра без опозданий, – переглянувшись с Береном, бросил через плечо капитан.
– Я помню, когда у вас пересменка, – ответил новобранец, но никому до него не было дела. Горожане расходились по домам обсуждать самую неинтересную на их памяти драку…
В жарко протопленной Симеоном избе мальчика вдруг страшно заколотило.
– Берен, мне плохо. Внутри как будто всё горит и душит, и очень хочется что-нибудь сломать. Желательно, об кого-нибудь.
– Снимай рубаху, выходи за дверь, – прекрасно понимая причину, Берен зачерпнул ведром из бочки, вышел на улицу и с размаха окатил мальчика с ног до головы. Прохожие не удивились: обычно Арвиэль проделывал этот фокус самостоятельно, и к нему давно привыкли.
– А-а! Животинку Божию со свету сживають! – заорала проходившая мимо Агафья, на которую попало несколько капель.
– Иди уж, животинка, – огрызнулся на неё Берен, за плечи разворачивая обмякшего воспитанника. – Полегчало?
– Ещё как! Просто Аким, он…
– Аким не виноват в том, что родился полукровкой. И его мать не по своей воле от берберианца зачала.
– Поэтому я его и не убил. Постараюсь к нему привыкнуть.
– Молодец, малыш… Хотя какой же ты теперь малыш.
Поздней осенью в Сумеречном лесу почти не бывает снега. Словно природа копит мощь, чтобы в первые же дни зимы завалить всё сугробами по колено, резко контрастирующими с чернотой деревьев, ценящихся на рынке на вес золота.