Мельничная дорога - стр. 15

– Тяжесть в груди.

– Ощущение именно в этом месте, Патрик?

– Да.

– Оно окрашено в какой-нибудь цвет?

– Нет.

– Имеет форму?

Патрик постеснялся ответить: какая, к черту форма?

А теперь начал опасаться, что он единственный на свете человек, чьи монохромные ощущения не имеют формы.

Спустя несколько недель темой их бесед стало его детство. Патрик говорил о своем прошлом свободно, но только до конца двенадцатого года жизни – до 18 августа, даты за шесть дней до своего тринадцатого дня рождения. Тогда перехватывало дыхание, он не мог проглотить.

– Может, будет лучше, если вы все напишете?

– Не знаю.

– Мне не обязательно показывать, если не хотите.

Патрик открыл компьютер. Страница пустая, есть только заголовок: «1982». Каждая попытка написать о том времени заканчивалась провалом – в ход шла кнопка удаления текста, и все исчезало. Он смотрел на экран, стараясь вспомнить свое бесцветное и бесформенное ощущение. Не получалось. Тогда решил описать горы, смолистые сосны, кусты голубики, водную гладь озера.

Начни с того, Пэддибой, что действительно имеет значение.

Патрик сердито отвернулся от ноутбука. Представлялось единственное: как почти лысая голова доктора Розенстока отражала свет настольной лампы.

Он не знал, насколько откровенно нужно писать и сколько лучше оставить в этой комнате с разросшимся фикусом и видом на Центральный парк из окна. Обязан ли доктор Розенсток куда-то сообщать все, о чем узнает?

Нет, Патрик не замышлял кого-нибудь убить, этого утверждать нельзя. Наверное, подобные мысли всем приходили в голову. Во всяком случае, до известной степени. Разве не так?

Но вот вопрос: какова вероятность? Ведь если думать о чем-либо достаточно часто, не становится ли свершение размышлений неизбежностью?

Вернувшись взглядом к экрану компьютера, Патрик набрал прямую линию. И вновь представил жену, сидящей напротив него за кухонным столом. Ханна одобрительно кивала. Я всегда говорила: нельзя хоронить прошлое.

Патрик перевел взгляд на экран.

Выстрелы звучали словно шлепки по воде: чпок, чпок, чпок – и каждый раз она вскрикивала, когда он в нее попадал.

Строка его потрясла. Да, жена, разумеется, права.

Покосившись на часы, Патрик увидел, что почти двенадцать – до назначенного приема у доктора Розенстока осталось убить три часа. Он твердил себе: только не так, однако сознавал, что не послушается. Плечами ощущал, будто его тянут и не отпускают. Пустые часы жизни стал занимать Дон Тревино. Этот Тревино быстро превратился в очередную манию.

Патрик закрыл ноутбук и пошел искать ботинки.

Тротуар за дверью был посыпан солью, искусственные маленькие шарики казались катышками полистирола, но обещанный снег еще не навалился на город. Патрик направлялся на восток, петляя, чтобы не стоять на перекрестках, и лишь дважды задержался на переходах. Ему нравилось, когда светофоры любезно открывали ему дорогу. Подобные мелочи недавно могли расцветить или испортить ему день.