Медвежий край - стр. 5
Замёрзнув, она ушла в кают-компанию, где дожидались причала прочие попутчики из «верхних». Появление единственной представительницы прекрасной половины человечества на корабле, да к тому же миловидной и молодой, вызвало среди скучающих мужчин оживление. Все участливо интересовались её самочувствием, целью путешествия и прочими подобными вещами, которые в пути обычно быстро становятся достоянием небольшого тесного общества.
Мыслями Бересклет находилась уже на суше, в уютном доме, а лучше всего – в горячей ванне или уж хотя бы в тёплой постели, и пусть она искренне старалась никого не обидеть, но разговор поддерживала с трудом, отвечала порой невпопад и пропускала вопросы мимо ушей. Почти полное отсутствие качки, не чета штормовым валам, добавило Антонине к накопившейся усталости страшную сонливость, и путешественница начала неприлично клевать носом.
К счастью, один из мужчин, этнограф, бойкий и деятельный рыжий с проседью усач жилистого сложения, заметил неладное и отвлёк общее внимание неожиданным заявлением о том, как он тоскует по парусникам и жалеет, что нынче в Ново-Мариинск курсирует пароход. Дескать, не стало романтики, не стало красоты. На этих словах Антонину пробрало мелкой дрожью: дорожной романтики она накушалась полной ложкой, настолько, что нынче даже перспектива возвращения в родной Петроград вызывала не надежду и ностальгию, а оторопь на грани ужаса.
Собравшееся же в кают-компании просвещённое общество в едином порыве постаралось переубедить ренегата, прежде казавшегося своим, и о загадочной попутчице временно забыли. Как это водится в таких случаях, первоначальная тема беседы быстро оказалась потеряна, разговор выплеснулся на безбрежный простор столкновения прогресса с моралью. Так что оставшиеся минуты до пристани Антонина пусть и не проспала, как мечталось, но хотя бы не вслушивалась вынужденно в шумный разговор и не пыталась участвовать в нём. К счастью, никому не пришло в голову спросить её мнения о предмете.
Когда сам капитан заглянул сообщить, что «Северный» прибыл в порт назначения, всё тот же усатый этнограф вызвался помочь Антонине. Не слушая возражений, подхватил её саквояж с инструментами и ценными склянками, который Бересклет не доверила матросам, и строго велел своему товарищу и помощнику – ровеснику Антонины или даже вчерашнему студенту – помочь девушке сойти на берег.
– Ну что вы, не стоит! – смутилась та.
– Антонина Фёдоровна, не спорьте, – улыбнулся он. – Я отчётливо помню своё первое путешествие через всю империю, помню с трепетом и не без содрогания, а вы юная девушка, одна, в такую даль – уму непостижимо!