Медвежье молоко - стр. 36
Снились бескрайние леса. Ветки, усыпанные снегирями, как яблоками. Кровавые озера, поросшие бледными пальцами мертвецов. Снилось чернильное небо, в котором мерцали чужие звезды в незнакомых созвездиях: засмотришься – лишишься рассудка. По лесу брела бесконечная вереница людей в низко надвинутых капюшонах, и в руках у каждого мерцал крохотный огонек. Люди двигались к каменному кругу на вершине холма, выжженного молнией, и один за другим исчезали, едва вступив в центр этого круга. Последний из них обернулся, из-под капюшона тускло блеснули белые-белые, фосфоресцирующие глубоководным светом глаза, и Оксана, проснувшись, долго плакала в подушку от неясного страха.
Отец больше не приставал с утешениями. Безмолвный, точно призрак, бродил по дому, подолгу стоял у окна, сгорбившись, почти касаясь стекла длинным носом. Находиться в одном помещении с ним было невыносимо, и Оксана впервые пожалела о своем решении приехать в эту забытую богом глушь, в этот городок, пойманный лесами в капкан.
Она и сама оказалась в капкане: уехать одной значило поверить в то, что Альбины никогда не было. А если была – как бросить потерявшуюся дочь? Она ведь такая маленькая и глупая, она не выживет одна холодными осенними ночами, когда траву прихватывает иней и время от времени заряжают дожди. Она не выживет и днем – доверится незнакомцу, побежит за собачьей сворой, попадет под машину, утонет…
Воображение рисовало картины одну страшнее другой.
Нет, нет. Вина за все случившееся лежала на ней, Оксане. Может, права была мать, называя ее никчемной пустышкой. Может, правы все…
На завтрак она без аппетита проглотила яичницу, запила безвкусным кофе. Ей дважды звонили координаторы «Лизы Алерт», но новостей не было, не было и свидетелей. Оксана решила послать запрос в родильный дом, но сеть брала из рук вон плохо, страницы висли и не хотели прогружаться.
– Знаешь, это ведь не первый раз, когда ты удивляешь меня своей фантазией, – подал голос отец.
Оксана было взвилась, но задумчивый взгляд темных глаз заставил ее остаться на месте и промолчать.
– В детстве ты часто болела, – продолжил отец. – Задыхалась во сне. Мы обегали всех докторов в округе, грешили на астму, аллергию и бог знает что еще. Потом ты стала садиться на кровати и внимательно смотреть в угол комнаты, и, хотя не говорила толком, повторяла несколько раз «Дядя! Дядя!». Потом начала его рисовать. Просто фигуру, без лица и рук – в альбомах, на обоях, на асфальте мелками. Просто темную фигуру с белыми глазами.
Оксана вздрогнула, уж слишком точно этот образ повторял ее ночной кошмар. Она стала слушать внимательно.