Медный гусь - стр. 4
Михаил Яковлевич уже понял, что ему пытался втолковать Обрютин. У вогулов было много идолов, но два выделялись особо – Золотая баба, след которой исчез сто лет назад, и Медный гусь, притаившийся где-то в Белогорской волости, среди черной топи таежных болот на древнем вогульском капище. Но даже одного идола добыть – удача и козырь государя супротив строптивых попов. Они его попрекают, что он с некрестями нянчится, а он им болвана – нате-ка, полюбуйтесь, нет больше у вогуличей второго по главенству шайтана!.. И еще воевода подумал: уж не собрался ли часом государь у Медного гуся будущее выведать?.. Но тут же эту мысль отогнал, потому как она своей сутью обвиняла великого государя всея Руси в ереси балвохвальской.
– Что ж, дело и в самом деле важное, – задумчиво согласился с дьяком Михаил Яковлевич.
Он снова развернул грамоту и отмотал ее до второй части, углубился в чтение. Денег государь распоряжался выделить на десять служивых, включая сотника, и на одиннадцатого – толмача.
– Из казаков и стрельцов я отряд соберу, главным поставлю сотника Степана Мурзинцева, он человек бывалый, – продолжил Михаил Яковлевич. – Толмачом пойдет Рожин, лучше него никого не сыскать. Завтра к полудню приходи, будем совет держать. Что ж, Иван, вроде все…
Михаил Яковлевич поднялся, собираясь прощаться с дьяком.
– Не все, князь, – возразил Обрютин. – Есть еще одна мысль у меня. Предприятие намечается сложное, рискованное и, очень может случиться, проигрышное. Не простое это дело, вогульского идола добыть. Нам подстраховаться надобно.
– Ты об чем это? – насторожился воевода.
– Ежели экспедиция наша с пустыми руками вернется, ждет нас не пряник, а кнут.
Черкасских бухнул назад на лавку.
– Это точно, – согласился воевода и запустил пятерню в кудлатый затылок.
– А вот если мы в поход еще, скажем, ученого мужа отправим, чтобы он карты рисовал или там перепись народа по Оби вел, тогда и без болвана хоть какое походу оправдание будет.
– Ну, голова! – обрадовался князь.
– Я с Семеном Ремезовым потолкую, сам он уже не в летах по тайге шастать, так у него сыновей трое, и все в отца. Денег на лишний рот от себя добавлю.
Обрютин старался, конечно, не столько для государства, сколько для себя. Если предприятие удастся, он с Медным гусем в руках въедет в Белокаменную на коне, и пусть Мускутины зубы от злости в порошок сотрут, заслуги его, Обрютина, перед государем все равно будут выше. Медный гусь казался ему той самой оказией, которую он так давно ждал.
– Так тому и быть! – постановил князь и хлопнул в ладоши. – Дюжина – божье число.