Медный ангел - стр. 24
– Я не за свою жизнь боюсь, – устало сказал Теодор и закрыл глаза.
Злость перешла в растерянность.
– Очень благородно, – сказала Камилла после длинной паузы. – Тогда постарайтесь выздороветь поскорее, хорошо?
– Да, госпожа, – усмехнулся Виллеру, не открывая глаз.
– И не делайте мне одолжений.
Теодор едва заметно поморщился, но смолчал.
На пятые сутки Камилла поняла, что очень устала. Анри в Жируаре не появлялся, видимо, занятый делами в аббатстве. Типичное мужское поведение: оставил ей свою находку, как в детстве приносил раненых птиц, и пропал – тоже, как в детстве. Злиться на него было можно, но никакого практического применения это не имело, поэтому Камилла отложила злость до встречи с вероломным аббатом и продолжала ухаживать за своим пациентом.
Через некоторое время она пришла к выводу, что война, видимо, слегка повредила разум Виллеру, и не в последнюю очередь этот факт послужил причиной его отставки. Иначе как можно было объяснить его всепоглощающую осторожность, требования принести ему метательные ножи? Ножей ему Камилла, естественно, не дала, и тогда он, улучив случай, стащил серебряный ножик для фруктов. Убить им, конечно, было нельзя, разве только в глаз воткнуть, как со вздохом пояснил Виллеру Камилле, когда она обнаружила ножик у него под подушкой. Возмущению госпожи де Ларди не было предела. Кому, интересно, в глаз он этот нож втыкать собирается? Однако, поразмыслив, она пришла к выводу, что закаленный в боях солдат, пребывая в полубреду, и не такое удумать может – Анри ей в свое время часто писал и о более диких случаях. Потому Камилла просто старалась следить, чтобы в окрестностях кровати Теодора не было колющих и режущих предметов, а вставать раненый еще не мог, что, с одной стороны, огорчало Камиллу как сиделку, но чрезвычайно радовало как хозяйку, которая абсолютно за всем уследить не может.
На шестой день Жерар сказал, что жизнь Виллеру вне опасности, и Камилла сделала себе роскошный подарок – проспала больше двенадцати часов. Она проснулась поздним утром, вызвала Адель, которая помогла ей уложить волосы и надеть платье из желтого шелка. В этот вьюжный день – зима не спешила сдавать позиции – Камилле хотелось выглядеть как можно более ярко. Она с удовольствием вплела бы в волосы цветы, чего не делала много лет, но разорять ради этого замковую оранжерею не показалось ей разумным.
Напевая – и фальшивя, разумеется, – она спустилась вниз, позавтракала, полистала книгу и решила, что пора заглянуть к Виллеру, за которым со вчерашнего вечера ухаживала присланная Жераром сиделка.