Медленной шлюпкой в Китай (сборник) - стр. 1

Когда я впервые познакомился с китайцами?

Рассказ мой начинается с этой археологической проблемы. Всевозможные раскопки обзаводятся бирками, сортируются и анализируются.

И все же – когда я впервые познакомился с китайцами?

Наверное, в 1959 или 1960-м. Разницы нет. В том или ином году – отличие невелико. А если быть точным – ничтожно. Для меня оба эти года – что близнецы-уродцы в плохо сидящей одежде. И если бы в реальности можно было сесть в машину времени и вернуться туда, мне бы пришлось попотеть, чтобы отличить один год от другого.

Но даже при этом я терпеливо продолжаю работу. Раскоп ширится, новые артефакты, хоть и в скромных количествах, но появляются.

О! Точно! В том году чемпионский титул в тяжелом весе оспаривали Йоханссон и Петерссон. А раз так, достаточно пойти в библиотеку и проверить спортивную рубрику в старых газетных подшивках. Тут-то все и выяснится.

На следующее утро я сел на велосипед и поехал в ближайшую муниципальную библиотеку. Сбоку от входа в здание почему-то располагался курятник, где пять куриц завершали то ли поздний завтрак, то ли ранний обед. Погода была великолепной, и прежде чем войти, я присел на плоский камень перед курятником – выкурить сигарету. А пока сигарета курилась, я неотрывно наблюдал, как птицы едят. Куры неугомонно клевали зерно. Они это делали так суетливо, что походило на древние кадры дерганой кинохроники.

После выкуренной сигареты во мне что-то однозначно изменилось. Почему – не знаю. Однако не понимая, что́ именно, отвлекшись от пяти куриц и одной сигареты, такой весь новоиспеченный, я очертил перед собой две проблемы.

Первая: кого интересует точная дата моей первой встречи с китайцами?

Вторая: что мы – я и подшивка старых газет на столике в читальном зале – еще должны между собою понять в этот солнечный день?

Резонные проблемы. Перед курятником я выкурил еще одну сигарету, затем сел на велосипед и попрощался и с курами, и с библиотекой. Потому как нет имени у парящей в небе птицы, у моей памяти нет дат.

Впрочем, дат нет фактически у всей моей памяти. Память у меня неточна. Порой из-за этой неточности я ловлю себя на мысли, что должен кому-то и что-то объяснить. Но когда дело доходит до объяснения – не знаю, что именно. По-моему, точно понимать, что может объяснить неточность, – маловероятно.

Как бы то ни было, память моя поэтому жутко туманна, если так можно сказать. Начало стремится назад, конец метит вперед, меняются местами мысли и факты, иногда смешиваются мой личный и какой-то посторонний взгляды. Такое даже памятью назвать уже нельзя. Поэтому за все свои школьные годы (шесть странно-печальных лет послевоенной демократии, империя уже закатилась) точно я могу вспомнить всего два события. Первое – эта история с китайцами, еще одно – бейсбольный матч в какие-то летние каникулы. Тогда я играл в центре, и в третьем иннинге у меня случилось сотрясение мозга. Случилось, разумеется, не на ровном месте. Для матча нашей команде выделили только угол стадиона старшей школы, что и стало главной причиной моего сотрясения. Короче, преследуя со всех ног улетающий за мою базу мяч, я ударился лицом о столб баскетбольного щита.

Открыв глаза, я понял, что лежу на скамье под какой-то полкой с виноградом, день клонится к закату; первое, что я почувствовал, – свежесть воды, окропившей сухое бейсбольное поле, и запах новой кожи от перчатки, подложенной мне под голову. И вялую боль в виске. Я что-то бормотал. Не помню. Потом приятели рассказали мне, пряча глаза, что именно. Вот что я говорил:

– Все в порядке – если стряхнуть пыль, есть еще можно.

Откуда взялась эта фраза, до сих пор не могу понять. Видимо, приснилась. Может, это был сон, в котором я нес хлеб для обеда нашего класса и на лестнице упал, растеряв весь хлеб? Больше из этих слов я ничего представить себе не могу.