Медики, педики и пять минут смеха - стр. 6
– Друзья!
А дальше зазвучал совсем другой голос:
– Для начала нам всем надо успокоиться. Давайте сделаем пару глубоких вдохов – вдох и выдох, вдох и выдох… Чувствуете, мы успокаиваемся? Дышите свободно, я буду считать. Когда я досчитаю до десяти, вы погрузитесь в спокойный, умиротворяющий сон. Все недуги, в том числе, курение, оставят вас, и вы, проснувшись, станете совершенно здоровыми людьми…
Голос Кодина завораживал размеренностью и красивым тембром. Профессор Мештальтов, неожиданно прерванный на полуфразе, сразу как-то обмяк и, словно в замедленной съемке, опустился на стул, уронив папку на колени. Он даже слегка задремал – глаза его закрылись, голова упала на грудь – ему потребовалось нечеловеческое усилие воли, чтобы снова поднять себя:
– Какой сон?! Какой «подышим до десяти»? Я Вас спрашиваю! Прекратить самоуправство! Немедленно сядьте на свое место! Я Вам приказываю!
Но доктор Кодин, не замечая праведного гнева профессора, медленно ходил внутри терапевтического круга. При этом он считал:
– Один… дыхание глубокое и спокойное… два… ваши веки тяжелеют… три… глаза закрываются… чем больше вы пытаетесь их раскрыть, тем меньше вам этого хочется… четыре… состояние приятного расслабления… пять… вам трудно пошевелиться… шесть… руки теплые и тяжелые… семь… ноги практически вдавились в пол… восемь… желание курить пропадает…
Побратавшиеся кровью молодой пациент и нарколог со стажем, отключившись прямо во время боя, безмятежно спали один на другом.
Нюта, вбежав в зал, резко притормозила от неожиданно наступившей тишины, на цыпочках подошла к тореадору, присела на корточки и приложила лед к его переносице. Затем медленно распрямилась и нетвердыми шагами прошла к своему месту в кругу, где уже мирно посапывали на стульях другие «ловцы жемчуга»: Юлия Зигмундовна, психолог Дестрантова, пациент-топограф, две девушки с Телефона Доверия…
На счет «десять» профессор, размахивавший папкой и еще пытающийся что-то сказать, рухнул на пол и громко захрапел, как человек, долго лишенный возможности по-настоящему отдохнуть. Тяжелая серая папка с золотым латинским изречением «Cura te ipsum!» («Исцели себя сам!») покоилась на его груди.
Алена Эдуардовна спала, откинувшись на спинку стула. Презрительное выражение давно исчезло с ее губ. Волосы мокрой паклей свисали на плечи. Туфля с левой ноги слетела и, уткнувшись в пухлую щеку шефа высоким каблучком, больше ни с кем не конкурировала.
Доктор Кодин достал из-под стула свой старый обшарпанный портфель, прижал его к груди и осторожно, чтобы не наступить на спящих, двинулся к выходу. Протиснувшись между маникюршей и банкиром, он оказался у двери.