Медаль для мародера - стр. 1

Они, охранники, как обычно, остались ждать кассиршу в операционном зале банка. Покрытый мрамором, с резными полуколоннами и картинами на стенах, он напоминал музей, только без казенных тапочек и табличек «Руками не трогать!». Только самые интересные экспонаты прятались, ясный перец, в запасниках-сейфах.

Константиновна постояла в очереди у окошка, потом, переговорив с оператором, зашла к ней за перегородку. Так всегда бывало, когда кассирша получала денег больше, чем обычно. И охранникам в таком случае ждать приходилось дольше. Они знали – почему, а Родион даже успел поделиться кое с кем своими наблюдениями. Верный знак и сигналом может послужить…

Тут, в банке, охранникам можно расслабиться – все двери, сделанные, кстати, из стали, перегораживают менты с автоматами, а через узкие пропускники, играющие роль вторых дверей, никто не удерет. Так что охранник на полставки Леня Клоков (погоняло – Клочок) обычно читает заботливо припасенную «Комсомолку» или «Комсомольца», а сам Родион – второй полставочник – глазеет по сторонам, высматривая пикантных дамочек в скучной очереди вкладчиков. Но сегодня Родик часто смотрел на часы, мысленно представляя, сколько бабок успела упаковать Константиновна. Ясный перец – много, на любую мечту хватит: хоть на джип, хоть на мерс.

Когда у Клочка кончилась газета, появилась Константиновна аж с двумя мешками. Леня и Родион подхватили тяжелые мешки из рук кассирши и поволоклись к выходу. Константиновна инстинктивно держалась поближе к мешкам, хотя какой с нее толк, если что случится?

Через пропускники и двери охранники выбрались на крыльцо, Константиновна – следом, а на улице даже выдвинулась в авангард. Она первая подошла к автобусу и постучала кулачком в закрытую дверь.

– Володя! Открывай!

Водитель, как всегда, когда его оставляли даже на несколько минут, дрых, откинувшись на сиденье. Он и кресло себе специальное сварганил, чтобы откидываться, как в самолете. Володя протер буркалы, повозился, и створки двери с шипением разъехались. Константиновна скорей полезла на подножку, словно боится, что места не хватит. Ясно – советская закалка! Тут как ни молодись, а манеры за себя скажут – не в наше время воспитывалась Константиновна и на проректорской «Волге» не всю жизнь каталась. Только она на подножку взгромоздилась, задом своим двери запечатала, как Родик боковым зрением засек резкое движение. Он шухернулся, прямо напрягся весь, а Клочок даже не шелохнулся. В том смысле, что как шагал, так и кочумает к закупоренным дверям. Родион косяка задавил – зря стреманулся, это какой-то фраер к остановке за троллейбусом рвет. Ну и клиенты у банка – шушера какая-то троллейбусная. Константиновна наконец пролезла внутрь, Леня прямым ходом за ней задвинул, а уж Родион, оглянувшись по сторонам, вошел последним.

Зря стреманулся. Дураков на свете много, куда без дураков, но не таких же, чтоб прямо у дверей банка, где менты с автоматами, на гоп-стоп кассу брать. Тут такая стрельба начаться может!.. Хотя если кто знакомый к водиле или кассирше подвалит… Родику самому приходила такая мысль, оттого и настороже был, оттого и шухернулся. Место неудобное, зато если внезапно… Но тогда придется всех знакомых на месте кончать – мокруха получается. За большой куш, ясный перец, можно и шмальнуть, но так, чтобы наверняка… Гарантии-то тут нет!

А у Леньки рожа – как у Будды, божка такого, – круглая и без эмоций. Кажется, если бы у него газета не кончилась, то так бы и читал, даже когда мешок с бабками нес. А ведь не придурок вроде и деньгу любит. Может, стоило с ним о деле поговорить?.. Нет, трусоват, кажется, Ленька, и соображает медленно. Ему лишние полставки лапу греют – он и доволен, барсук, так всю жизнь в рядовых и проходит. Нет, от такого подельника не то что помощь, а один вред будет…

Служебный автобус откатил с банковской автостоянки и похилял к родному вузу. Через центр, по Красному проспекту, самой загруженной улице. Летнее солнце раскалило пазик до градуса Сахары. Дерматиновая спинка обжигает кожу сквозь рубашку, солнечный луч мимо ситцевой выцветшей шторки бьет прямо в глаз. Родион сощурился и стал глядеть ниже, на дорогу.