Мечтательница - стр. 1

Варя Дробышева росла болезненной девочкой. К шестнадцати годам она умудрилась переболеть всеми детскими болезнями – начиная с ветрянки и заканчивая скарлатиной, после которой у нее возникли осложнения. Впрочем, на проблемах со здоровьем Варя старалась не зацикливаться и никогда не выставляла их напоказ; она просто принимала лекарства, если возникала такая необходимость.

Варя была самой обычной девушкой – худенькой, невысокого роста. Можно было бы, конечно, описать ее внешность, прибегнув к избитым литературным клише, но достаточно будет сказать, что дурнушкой она не была, хотя и красоткой ее даже в шутку никто не называл. Да Варя и не мнила себя таковой. И лишь глаза – большие, восточные, цвет которых постоянно менялся от светло-карего до дымчатого, – девушка относила к своим несомненным достоинствам. Втайне она была убеждена, что легкая раскосость, каким-то непостижимым образом передавшаяся генами сквозь века, придает ей таинственный вид. Недаром в детстве Варвара любила изображать персидскую принцессу, закрывая нижнюю часть лица маминым шелковым платком. Только вот эти экзотические глаза никто, кроме нее, не замечал. И саму ее не очень-то замечали. Близких подруг у Вари не было, мальчишки не проявляли к ней интереса. О первом она втайне сожалела, последнее нисколько ее не огорчало, ведь ей и самой никто из мальчишек не нравился. Любовь существовала для нее только в книгах, которые она читала самозабвенно, с упоением. Благородные рыцари, красавцы принцы, отважные воины, готовые пожертвовать жизнью ради возлюбленной, – вот кто являлся ее идеалом! Тут уж ничего не поделаешь: Варя с детства была безнадежной романтической мечтательницей, одаренной богатым воображением.

Но две недели назад магическая привлекательность литературных героев вдруг утратила для нее свою силу. И все потому, что Варя влюбилась. Впервые в жизни! Произошло это неожиданно даже для нее самой, как будто она внезапно прозрела и разглядела своего избранника по-настоящему, хотя долгие годы училась вместе с ним и не раз негодовала по поводу его глупых, как ей тогда казалось, шуточек и безрассудных выходок, на которые он был мастер. Впрочем, не будем забегать вперед и расскажем обо всем по порядку.

Успешно поборов очередную простуду, Варя отправилась в школу, совершенно не подозревая, что ее там ждет. Класс гудел, будто пчелиный рой. Посидев в сторонке и послушав горячие споры одноклассников, как всегда не заметивших ее появления, Варя быстро разобралась в сути конфликта, возникшего из-за совершеннейшего пустяка: на уроке алгебры Волков и Малышева держались под партой за руки, а Клавдии Петровне это не понравилось.

Ну и что такого ужасного произошло? Стоило ли из-за этого устраивать скандал и выгонять парочку с урока? Однако Клава именно так и поступила – отправила Аню с Ваней за дверь, а после принялась читать лекцию: мол, любовь не вздохи на скамейке, а школа не дом свиданий. Тут не выдержала Даша Свиридова и заявила математичке, что та не права. Встала и прямо так и сказала: «Вы не правы, когда говорите так о любви, – и добавила: – Вам нужно извиниться перед Ваней и Аней». Клава, конечно, и не подумала это сделать, а Даша последовала за дверь вслед за провинившимися. А когда математичка спросила: «Кто еще думает так же, как Свиридова?» – первым встал Сергей Белов, или Белый. Вслед за ним, как и следовало ожидать, вышло полкласса. Клава этим не ограничилась, устроив оставшимся самостоятельную по новой теме. Короче: коль рубить – так уж сплеча.

Возможно, и даже скорее всего, этот конфликт закончился бы в кабинете директора обычной проработкой «отличившихся», но буквально через день после означенных событий (именно в тот день Варя и пришла в школу) в журнале появились отметки за самостоятельную работу. Результаты потрясли всех до глубины души, хотя оценки были проставлены карандашом: из пятнадцати человек всего лишь шестеро получили тройки, в том числе и двое будущих медалистов, а остальные – двойки. Только у отсутствовавших по болезни Вари Дробышевой и Алисы Залетаевой остались чистые клеточки. Тут-то ребята и взбунтовались: надоело терпеть самодурство Клавы. Свой предмет она, может, и умела излагать ясно и доходчиво, но вот к ученикам подхода не имела и искать его не собиралась.