Мечтательница из Остенде (сборник) - стр. 8
Хотя прежде я никогда не бывал в Остенде, на меня нахлынули воспоминания, и я позволил детским впечатлениям убаюкать свой взрослый разум. Закатав до коленей брюки, я прошлепал по колкому песку, а затем омыл ступни в мягкой воде. И, как в детстве, зашел в волны только чуть выше щиколотки, побаиваясь двинуться дальше. И, как в детстве, почувствовал себя совсем крошечным под этим бескрайним небосводом, перед этими бесконечными грядами волн.
Народу вокруг было мало. Одни старики. Отчего пожилые люди так любят морское побережье? Не потому ли, что купальщики не имеют возраста? Ибо при этом они снова впадают в детскую беспомощность, возвращаются к простым усладам младенчества. Ибо если дома и торговые заведения непреложно свидетельствуют о скоротечном времени, то уж песок и волны всегда остаются нетронутыми, непорочными. Что такое пляж? – это волшебный сад, над которым не властно время.
Я купил себе креветок и стоя съел их, макая в пластиковую баночку с майонезом, а затем снова пустился бродить.
На виллу «Цирцея» я вернулся к шести часам вечера, вконец одурманенный ветром, солнцем и грезами.
Эмма Ван А. обернулась ко мне, с улыбкой констатировала мое состояние восторженного опьянения и понимающе спросила:
– Ну что, понравился вам Остенде?
– Волшебное место!
– И далеко вы ушли?
– До самого порта. Хотя, знаете, честно говоря, я не смог бы осесть тут без надежды уплыть дальше.
– Ах так! Значит, вы остались бы здесь лишь при условии, что сможете уехать? Вот уж поистине мужское рассуждение.
– Вы верно угадали. Мужчины становятся моряками, а женщины…
– …супругами моряков! Потом вдовами моряков.
– А чего же еще ждать, живя весь свой век близ порта, на краю земли?!
Оценив дерзкий задор моего восклицания, она молча, одобрительным взглядом поощрила меня к продолжению. Я и продолжал:
– Чего ждать, если не отплытия?
Она коротко пожала плечами, отметая эту гипотезу:
– Тогда, значит, остается только возвращение?
Ее огромные голубые глаза впились в меня, и мне почудилась в них глубокая скорбь, однако ее твердый голос опроверг мое предположение:
– Воспоминания, месье, остаются воспоминания.
Вслед за чем ее взгляд снова обратился вдаль. И снова она мысленно улетела туда, где мне не было места; она созерцала морской простор, как я смотрел бы на чистый лист бумаги, готовясь запечатлеть на нем свои грезы.
О чем она вспоминала? Ни одна вещь под крышей этого дома не выдавала ее собственного прошлого: вся его обстановка – и книги, и мебель, и картины – была достоянием предыдущих поколений. Мне чудилось, будто она явилась в это фамильное гнездо подобно сороке-воровке – принесла в клюве украденное сокровище, сложила его тут и бережно хранит, разве только обновила занавеси да перекрасила стены.