Мечи свою молнию даже в смерть - стр. 34

– Майя, что случилось?!

Двор ахнул.

– Падает! – заорал кто-то дурным голосом.

Мамы похватали малышей и бросились под защиту бетонных козырьков, бросая в песке совочки и формочки. Малыши отчаянно голосили, жалея свое имущество. А дед Клава вдруг тоже прозрел и заорал пронзительно:

– Ах, че творят, сучонки! Они в мою квартиру-то лезут! В мою квартиру-у-у!

Он пихнул Агнию Андреевну в бок так, что та едва устояла, и заметался по двору, истошно крича:

– Грабят! Средь бела дня! Грабят!!! Люди добрые!!! Спасите!!! Убивают!!! Пожар!!! Милиция!!! Караул!!!

Майя задыхалась. Мир перевернулся и болтался перед глазами многоэтажной бездной. В голове вспыхивали жгучие звезды, разламывая мозг. Алексей, побледнев, пытался подобраться к ней, но веревки, как назло, не хватало. Он крикнул Виталику «Помогай!» – и тот стал спускаться ниже. Они едва подхватили бьющуюся в конвульсиях девушку и стали ее переворачивать.

Тем временем дед Клава не выдержал. Он кинулся в подъезд, по пути подхватив детскую лопаточку, та в его руках сразу стала саперной – грозным оружием мотопехоты. Лифт елозил где-то между этажами, и дед Клава не стал его ждать. Богатырским здоровьем он не обладал, но сознание того, что под угрозой находится его собственная квартира, заработанная потом, кровью и чернилами доносов, удесятерило его силы. Старик понесся вверх, как молодой, перепрыгивая через ступени. Его алые кеды наливались кровью обреченных на гибель врагов.

Много чего дурного сделал в своей жизни Клавдий Павлович Саватеев, много… Но никогда он не совершал явной глупости. Даже когда в пятнадцать лет он настучал на одноклассницу Тоньку Снегиреву, заучку и зануду, что ее отец привез с войны трофейные пластинки с похабными американскими песнями и, вообще, разлагается, как последняя гнида, вместе с дочерью, он и то поступил умно: спрятался в сортире, наблюдая, как в школьный двор заехала черная «эмка». Двое мужчин в одинаковых костюмах потащили было к ней Тоньку, голенастую сволочь, но та вырвалась и побежала – знала, наверно, чем это все кончается. Да только упала она, разбив коленку, а когда ее подняли, начала кусаться. Тут у одного из энкаведешников нервы не выдержали, и он ударил ее по лицу – расшиб очки, и стекло распороло щеку девчонки, залив ему руки клюквенным цветом. Энкаведешники, матерясь, все-таки затолкали девочку в машину, а Клава стоял за пыльным стеклом и, млея, рассматривал оставшиеся на асфальте окровавленную оправу с одним целым стеклом, осколки и порванную туфлю на ремешке – сорвали, пока запихивали.