Меченый - стр. 9
Люди, стоящие вокруг меня, бледнеют и почти одновременно чертят в воздухе отвращающие знаки.
– А когда на улицу вышли эти несчастные, она уже несла в себе его суть… Призывный взгляд… влажные губы… обнаженное бедро… – Монах словно выплевывает слово за словом. – И души наших братьев во Свете поглотило всепожирающее пламя греховной страсти.
Кривлю губы в ухмылке: да, «страсть» была. На самом деле! Ибо четвертый насильник, пьяный до синевы, не слышал ни хруста перебиваемых позвонков, ни треска проламываемого черепа, ни диких криков тех, кто умирал в каких-то двух локтях от него.
– Они молили его о прощении! Однако Посох Тьмы не знает милосердия. Как и его бездушный хозяин. И выпил одну душу за другой.
– …приблизив Нелюдь к Темному Посмертию, – еле слышно шепчет мужской голос за моим левым плечом.
Где-то на краю сознания вспыхивает почти забытая боль.
Чтобы не думать о прошлом, я привычно оглаживаю зарубки Пути и невесть в который раз за день мысленно повторяю:
«Осталось полтора пальца… Всего полтора пальца… И…»
Глава 3
Баронесса Мэйнария д’Атерн
Пятый день четвертой десятины второго лиственя
Три цвета. Серый, белый и красный. Серый клинок, с кромкой, чуть подсвеченной алым. Белые блики на белогорском[33]шлеме с роскошным красным плюмажем. И бордовая роза, лежащая рядом с серебристо-стальной латной рукавицей…
Рисунок мэтра Ланниора был безумно красив и донельзя романтичен: стоило прикрыть глаза, как перед внутренним взором появлялся могучий воин в иссеченных доспехах, восседающий на белоснежном коне и пристально вглядывающийся в полумрак трибун.
Миг, другой – и в его глазах, все еще видящих отблеск солнца на доспехах последнего поверженного противника, загоралась надежда, а с искусанных губ чуть слышно срывалось имя:
– Мэй…
– Мэ-э-эй? И что это ты тут читаешь, а?
Услышав скрипучий голос Аматы, я торопливо свернула свиток, найденный в одном из старых сундуков, и попыталась убрать его за спину. Не тут-то было: кормилица коршуном бросилась ко мне и вцепилась в плетеный шнурок с кожаной биркой, на которой были вышиты инициалы автора.
– Что это? Богомерзкие рисунки Ланниора Орнуанского? – разглядев затейливо переплетенные «Л» и «О», растерянно спросила она. А потом гневно засверкала глазами. Так, как будто я держала в руках не эскизы для вышивания, которые были в моде каких-то тридцать-сорок лиственей тому назад, а ядовитую змею.
– Что в них богомерзкого? – спросила я. – Самые обычные рисунки…
– Обычные? – Кормилица набрала в грудь воздуха, сжала сухонькие кулачки и взвыла: – Ланниор рисовал ОРУЖИЕ! То, чем твари, не верующие во Вседержителя, лишают людей жизни и надежды на посмертие!!!