Меч в камне - стр. 35

Про себя Варт решил, что господин Ща ему вовсе не нравится.

– Властитель, – сказал Мерлин, не обращая внимания на трепет, пронизавший Варта, – я привел к вам молодого адепта, желающего принять вашу веру.

– Веру во что? – медленно вопросил Владыка Рва, почти не раскрывая рта и говоря в нос.

– В силу, – ответил линь.

– Пусть скажет сам за себя.

– С вашего дозволения, – сказал Варт, – я не знаю, о чем мне должно спросить.

– На свете нет ничего, – сказал монарх, – за вычетом силы, коей ты притворно взыскуешь: силы перемалывать и силы переваривать, силы искать и силы отыскивать, силы ждать и силы предъявлять права, все это сила и все – беспощадность, и зарождаются они в тебе, немного ниже затылка.

– Спасибо.

– Любовь – всего лишь обман, навязанный нам силами эволюции. Наслаждение – приманка, подброшенная ими же. Существует лишь сила. Сила принадлежит индивидуальному разуму, но силы разума недостаточно. В конце концов, все решает телесная мощь и Один Только Сильный Прав. Теперь же, как я полагаю, тебе самое время уйти, молодой господин, ибо я нахожу эту беседу скучной и утомительной. И я считаю, что тебе лучше исчезнуть почти мгновенно, иначе моя не питающая иллюзий пасть может внезапно решиться представить тебя всем моим зубам. Да, я решительно полагаю, что самое умное для тебя – убраться сию же минуту. Итак, попрощайся с моим величеством – и надолго.

Тут обнаружилось, что хвастливые щучьи речи едва не заворожили Варта, – он и не заметил, что плотно сжатая пасть все приближалась и приближалась к нему. Она подвигалась неощутимо, пока наставления отвлекали его, и вдруг разрослась, оказавшись в вершке от его носа. С последней фразой она распахнулась, жуткая, просторная, кожа натянулась, обнажив алчные зубы. Казалось, внутри нее нет ничего – одни только зубы, – острые, словно тернии, зубы рядами и грядами, всюду, их было там как гвоздей в сапогах поденщика, и лишь в последнюю секунду Варт, напрягая волю, смог сжаться в комок, припомнить все, чему его научили, и ускользнуть.

Зубы, все сразу, клацнули сзади, у самого кончика хвоста, покамест он складывался, как самый лучший карманный ножик, какой ему когда-либо дарили.

Мгновенье спустя он вновь стоял на сухой земле, стоял рядом с Мерлином на раскаленном мосту, задыхаясь в душной одежде.

По четвергам мальчики после обеда занимались стрельбой из лука. Две соломенные мишени отстояли на пятьдесят ярдов одна от другой, и когда они выпускали все стрелы в одну, им оставалось лишь дойти до нее, подобрать стрелы и, повернувшись кругом, стрелять в другую. Погода еще была прелестная, летняя, за обедом подавали цыплят, так что Мерлин дошел с ними до края стрельбища и расположился под деревом. Тепло, цыплята и сливки, которыми он обильно полил свой пудинг, и цоканье стрел по мишеням – звук, навевавший дремоту, подобно шелесту кос или перекличке деревенских сверчков, – и танец овальных солнечных пятен в древесной листве, – все это скоро и крепко усыпило старика.