Меч Ислама. Псы Господни. Черный лебедь (сборник) - стр. 89
Этой тайной забаве внезапно пришел конец. Прямо перед местом, где стояли Просперо и долговязый Андреа Дориа, в блистательной гомонящей толпе вдруг открылась брешь, и Просперо увидел возле мадонны Перетты даму в серебристом платье, покрытом изменчивым узором из черных арабесок. Она была молода, среднего роста. Ее гладко зачесанные каштановые волосы придерживались чепчиком с жемчужной заколкой. Переплетенные нити жемчуга лежали на ее белой груди и ниспадали до талии. На них болталась жемчужная подвеска.
Дама серьезно смотрела на Просперо. Глаза ее блестели, как от слез, а уголки губ подрагивали – то ли от веселья, то ли от горя. Скорее, и от того, и от другого.
Просперо затаил дыхание и почувствовал, как кровь отливает от лица. Первая волна радостного удивления быстро сменилась полным смятением. В этот недобрый час фиктивной помолвки Просперо вновь встретил ее, свою Даму из сада.
Господин Андреа, наблюдавший за ним, прищурив глазки и ухмыляясь, склонился к Просперо и прошептал:
– Очень красивая дама, не правда ли?
Просперо ответил, как автомат:
– Прекраснее я вряд ли когда-нибудь видел.
Он услышал тихий смех Андреа и его слова:
– Вашему положению, Просперо, можно позавидовать. Если вы все еще считаете себя оскорбленным Дориа, это должно с лихвой возместить вам все. Пойдемте, синьор. Вон стоит ваша невеста, готовая приветствовать вас.
– Я… – Он умолк с открытым от удивления ртом.
Адмирал взял его под руку и с шутливым нетерпением подтолкнул вперед.
– Идемте же, синьор.
Он шел как лунатик, пока наконец не остановился в ярде от дамы, напрочь забыв, что в этом переполненном зале есть и другие люди. В ее улыбке более не сквозило сомнения или лукавства. Это была улыбка, которую он так хорошо знал, – мягкая, даже сдержанная, почти не вязавшаяся с огнем в темных глазах и легким трепетом белоснежной груди, стянутой тесным корсажем.
Дориа заговорил:
– Вот, Джанна, ваш Просперо, как я и обещал.
Просперо был слишком взволнован, чтобы заметить несколько странную форму представления. Сбитый с толку, почти напуганный правдоподобием случившегося и ощущением какой-то темной тайны, он заставил себя низко склониться к протянутым рукам и по очереди поднести их к сухим губам. Какой-то инстинкт предостерег его от расспросов и повелел запастись терпением до той поры, пока тайна сама не откроется ему.
Так он и стоял, безмолвный и ошеломленный, хотя дама явно ждала от него каких-то слов. Неловкость сгладила мадонна Перетта. Она коснулась руки мужа.
– Мы смущаем детей, Андреа. Их встреча могла бы произойти и при меньшем числе свидетелей. Мы же превратили ее в спектакль. Во всяком случае, нам не стоит оставаться здесь и подслушивать. Оставим их, чтобы они могли открыть друг другу свои сердца.