Меч Ислама. Псы Господни. Черный лебедь (сборник) - стр. 109

Позже, гораздо позже, когда кончился пир, погас свет и ушли все гости, Джанна пожелала адмиралу доброй ночи. Он наклонился к ней:

– Твои глаза сияют счастьем, Джанна. Я надеюсь, ты довольна мной?

С дрожью в голосе она ответила:

– Да.

– Я рад, что ты счастлива. Твой Просперо достоин тебя, а это – высокая похвала. Насколько я его знаю, он вернется к тебе домой увенчанный лаврами.

Наутро император отправился в Болонью, где должен был получить из рук папы корону Каролингов, которой добился путем выборов (правда, не обошлось и без подкупа). Затем он намеревался проследовать в Германию, где развитие событий требовало его присутствия.

На следующий день флот, неся все вымпелы и флаги, под орудийный салют отплыл к берберскому побережью. Такая помпа была бы оправдана триумфальным возвращением домой, но уж никак не отбытием в поход.

Не считая вспомогательных транспортных судов, трех бригантин и полудюжины фелюг, флот состоял из тридцати галер, мощных и хорошо оснащенных. Пятнадцать из них принадлежали Дориа, двенадцать – неаполитанской эскадре, включая семь судов под командованием капитана Просперо (они были его собственностью), а оставшиеся три – были испанскими, ими командовал дон Алваро де Карбахал, мореплаватель, которого ценил сам император.

Возвышение преобразило Просперо. Он примирился и с Джанной, и со своей совестью. Кардинал Адорно отпустил ему грехи, благословил и в конце концов поздравил. На мгновение, которое он не забудет никогда, Просперо заключил в объятия Джанну, заключил с любовной страстью, которой не свойственны никакие сомнения и дурные предчувствия. Он сказал ей, что хотел бы сыграть свадьбу сразу же по возвращении из похода.

Не желая гневить свою мать в миг расставания, Просперо постарался внушить ей, что примирение по-прежнему остается ложным, а мадонна Джованна Мария Мональди Дориа – вовсе не его Дама из сада.

Известно, что душа поэта, освобожденная от оков, снова начинает петь. Поэтому по пути к берберийским берегам Просперо возобновил работу над «Лигуриадой». В эти дни он написал несколько песен, посвященных визиту императора в Геную, а также помпезному и торжественному отплытию флота с карательной экспедицией против корсаров-язычников, прочно обосновавшихся на побережье Северной Африки от Триполитании до границ с Марокко. Если в этих стихах, как можно догадаться, и было предвосхищение победы, то позже, при издании, торжественность их несколько поубавилась.

Дориа намеревался бросить этот прекрасно оснащенный флот на Алжир. Нанеся удар, который позволил бы захватить столицу Хайр-эд‑Дина, он надеялся сковать корсарское царство. По пути Дориа посчастливилось встретить французский корабль, с которого его предупредили, чтобы он не надеялся застать Хайр-эд‑Дина врасплох. Главарь корсаров, по всей видимости, имел хороших разведчиков. Экспедиция, цели которой не скрывались, слишком долго собиралась в путь. Оповещенный о ней, Барбаросса собрал в Алжире флот, превосходящий императорский, чтобы дать достойный отпор врагу.