Майя и другие - стр. 24
Сегодня утром Э сказала, что я просто обязан купить ей кольцо с бриллиантом в шестьдесят девять каратов, чтобы руки ее казались меньше и не такими уродливыми. Никто не умеет так быстро и умно обернуть оскорбления себе на пользу, как леди Элизабет.
18 ноября 1969 г., Монако. Сегодня рано утром кастрюля решила напасть на чайник и сшибла ему ручку. Э, кастрюля, нанесла этому чайнику, мне, серьезные повреждения. Меня холодно обвинили во всех возможных грехах. Пьянство (справедливо), лживость (справедливо), занудство (справедливо), неверность (несправедливо), стремление поскорее себя погубить (справедливо), гордыня-зависть-жадность (все справедливо), уродство (справедливо), былая красота (несправедливо) и все прочие пороки, кроме гомосексуализма и отсутствия великодушия.
29 марта 1970 г., Мехико. У нас с Э своего рода перемирие. Обе стороны вооружены до зубов и готовы начать бомбежку, но на кнопку пока что никто не нажал. Первые шесть месяцев нашего года отдыха прошли впустую. Разве что, оставаясь наедине, мы непрерывно грызлись и скандалили, но наедине мы почти и не были. Слава богу, скоро снова за работу.
3 июля 1970 г., на съемках в Мехико. Вчера приехал в Мехикали, снял на день номер в “Люцерне”, позвонил Элизабет. Разговаривать с ней было счастьем. Впервые в жизни я оценил телефон, который так презираю. За пару часов я поговорил с ней дважды! Она сказала, что соскучилась по мне так же, как я по ней, что ночью она почти не спит, а увидев мои носки, чуть не расплакалась.
7 октября 1971 г. <…> Хорошая новость: с Делоном мне придется сняться только в трех сценах “Убийства Троцкого”[4]. Он настолько непрофессионален, что работать с ним пытка. Но в этой роли он, наверное, будет на своем месте: Э говорит, он отлично играет всяких гангстеров-убийц. Еще я рад, что у меня только один эпизод с мисс Шнайдер (забавно, ее фамилия по-немецки значит “портной”, совсем как Тейлор) – по слухам, с ней работать нелегко. <…> Рон, как обычно мрачно глядя в будущее, сообщил, что она погубила фильм, который они снимали в Израиле[5], – тот, где Ричард Харрис[6] играл главную мужскую роль и был режиссером; Рон говорит, это должен был быть милый фильм про мальчика, обожающего одного футболиста из ветеранов. Но, продолжил он, обуреваемый еще более мрачными предчувствиями, она затащила мистера Харриса в постель и, в буквальном смысле изнасиловав, заставила превратить все в историю любви между ней и мистером Харрисом, который играл футболиста. “Держи ухо востро, – говорит Рон, – и не теряй головы. Берегись октябрьских ид!” “Да ладно тебе, – говорю я с видом полной невинности, – это Джо Лоузи пусть держит ширинку застегнутой – в смысле, он же режиссер, а не я!” “Ты, Рич, не обижайся, – говорит он тоном умудренного жизнью старца, – ты парень красивый, а Роми зуб отдаст, лишь бы увести тебя от Элизабет Тейлор”. “Ладно, Рон, – отвечаю я, – буду вызывать на съемочную площадку Элизабет всякий раз, когда мне придется работать с этой жуткой Брунгильдой, а поскольку у нас с ней всего одна сцена и максимум два съемочных дня, думаю, на этот раз Бискайский залив мы пройдем спокойно”. “Э-э-э, – говорит он, – она из тех, кто притащится в свой свободный день, скажет, что хочет посмотреть, как ты работаешь, потому что ты великий актер. Так что, Рич, повторяю, будь начеку”.