Майор из Варшавы - стр. 12
– Искать? Что? – сразу насторожился пан Казимир.
– Та, дурныци!.. Тут десь за рик тому литак впав, от пане Меланюк и наказав мени уламки шукаты…
Офицеры молча переглянулись, и сердце у пана Казимира ухнуло. Его самые худшие опасения подтверждались. С этого момента счет времени пошел на часы. И от того, когда ждет с докладом своего перемазанного грязью соглядатая неизвестный «пан Меланюк», зависело, что даст телеграмма в Лондон, если Мышлаевский отправит ее немедленно…
Над полуобвалившимися зубцами крепостных стен неслись низкие рваные облака. Сырость, нагнанная ветром с недальних болот, висела в воздухе, и летний день казался по-осеннему холодным. Во всяком случае, Меланюк, вызвавшийся сопровождать «Кобзу», время от времени ежился даже в своем теплом френче.
Здесь, в замке, немцы устроили лагерь для военнопленных, и сейчас Пилюк, «референт проводу в справах идеологичных», с разрешения германских властей выступал перед солдатами, стремясь склонить их в сторону «национальной идеи».
Строй пленных в изодранном обмундировании, с мелькавшими здесь и там повязками, повторял изломанный треугольник замкового двора, оставляя свободным только плотно утоптанную середину и широкий проход к воротной башне. Изможденные лица лагерников были сосредоточенно-угрюмы и, чем громче Пилюк выкрикивал свои лозунги, тем ниже опускались головы.
Посреди плаца, отдельной обособленной группой стояли чины лагерной администрации и несколько сопровождавших «Кобзу» националистов. Меланюк пристроился сбоку, как раз за спиной «дольметчера» – переводчика из эмигрантов, с дотошной педантичностью растолковывавшего немцу-коменданту каждое слово оратора.
Сам Пилюк, выйдя шагов на пять вперед, самозабвенно выкрикивал:
– Шановни добродии, мы будуемо Вильну Украину без колгоспив и контигентив, без всиляких там бильшовыцьких вытивок! Мы, националисты, едина сила яка на даний час спроможна виконаты вси ци обицянки, щоб наш многостраждальный народ нарешти став багатым та щасливым. Приеднуйтеся до нас!
На краю строя пленные заволновались, и Пилюк, вытянув шею, как встревоженный гусь, ораторским жестом протянул туда растопыренную пятерню.
– Ось тут мене зрозумилы! И скажить, чи я не казав вам правду?..
После короткого замешательства из строя вышел худой, оборванный пленный и звонко, на высокой ноте, спросил:
– А можно ли задать господину выступающему вопрос?
Пилюк с готовностью закивал, и пленный продолжил:
– Вот вы там раньше от черных российских изб к белым хатам над ставком кликали… Это все очень правильно. И избы из бревен у нас черные, и мы – некультурные да грязные. Только где ж нам мыться, когда возле ваших белых хаток бань нет? Так что, нам уж лучше здесь, с господами немцами, поскольку у них везде чистота и «культуриш»…