Майонезовы - стр. 2
Зазвенел дисковый телефон из коридора. Это был второй телефон в квартире после смартфона Дмитрия-младшего.
– Слушаю.– ответственно поднял трубку главарь клана и прищурился на, ковырявшегося в носу карандашом, Евграфа.– Тебя, Пифагор.
Старший сорвался с места будто бешеный слон. Только маленький, рыжий и в очках.
Покраснев он начал шептать в трубку:
– Да, кошечка. Да. Привет. Можно, я думаю…
У Дмитриевича встали дыбом волосы, в основном на спине, а глаза залились негодованием.
Евграф окончив диалог сел за стол и снова залип в блокнот. Дмитрий Евграфович с завистью приказал:
– Эй, эрудит-в жопе динамит, иди окна на балконе закрой, а то зальёт.
Отличник с неохотой удалился из комнаты, а Димыч, не теряя ни минуты, накинулся на отца.
– Бать, мне кроссовки новые нужны.– пожаловался он, показав на перемотанные изолентой башмаки в прихожей.– Только родные. Рубля за три.
Евграфович аж поперхнулся и заявил, что сам ходит в кроссовках за пятьсот рублей и переплачивать за фирму не собирается, так как и те и те шьют из одной бочки. И вообще, нечего по лужам ходить, да камни пинать.
– Вон, я чёрные полгода назад купил и до сих пор как новые.– сообщил отец и стал рыться в обувнице.– Сейчас покажу.
Евграф в этот момент боялся зайти на балкон. Во-первых, там было холодно. А во-вторых страшно. Ржавый велосипед «студент», обвешанный паутиной, чей-то сапог и пугало, похожее на Гитлера, так и не сожжённое на 9 мая 1975 года. Его-то Евграф и боялся больше всего. Больше, чем получить двойку. Собрав всю волю в кулак старший вернулся к себе в комнату.
Время близилось к вечеру и Дмитрий Евграфович уже во всю расслабился перед телевизором, поглощая пропаганду с федеральных каналов.
– Папа, – робко сказал Евграф, заглянув к отцу, – а у тебя триста рублей не найдётся?
– Чего??
– Да я тут с Алевтиной в кино собираюсь…
– Хах. В кино он собирается. Ты к отцу с такими вопросами не подходи больше. Иди и зарабатывай. А то и без тебя сходит твоя… проститутка.
Отец надулся бурля от негодования и кинул:
– Видишь ли, ей не по нраву, что я поинтересовался – целка она или нет. Что тут такого? Имею право.
Старший от обиды помрачнел, вернулся к себе и залип в учебнике по древней истории. Пришлось доучивать заданную тему про гомосексуализм в Древней Греции.
Димону-младшему нравилось, когда отец подтрунивал брата. Ему казалось это забавным. Сейчас он улыбался, заваливая страницу училки лайками. Даже отметил сердечком клипы Моргенштерна на её стене, которого не очень любил. Вдруг, в коридоре появился папа и пожал расстроенными плечами: