MAYDAY - стр. 26

Я устала, я больше не могу. Пусть вернутся оба! Немедленно. Сейчас же! Возьмут на себя ответственность, все решат и скажут, как быть дальше.

В конце концов, не в силах унять ярость, я швырнула телефон в стену, а после, уткнувшись в подушку, рыдала. В этот момент я едва ли осознавала, что оба родителя мертвы. Я просто хотела, чтобы кто-то более мудрый и опытный успокоил меня, дал верные подсказки, направил. Но рядом был только Кирик.

Семьи Кошкиных больше нет. Мы остались одни.

***

Приступ миновал, оставив после себя опустошение и пульсирующую боль в груди. Разбитая, потерянная, я медленно обдумывала ситуацию. Разъеденные унынием и горечью мысли, ворочались неохотно, как ржавые детали в испорченном механизме. Еда почти закончилась, воды хватит на пару суток. И с этим нужно что-то делать. Можно попробовать добежать до ближайших магазинов, возможно, там что-то осталось. Но как? Из оружия – только кухонные ножи. Нет, мне не справиться. Даже думать нечего.

Кажется, единственное разумное решение – оставаться дома. Уж лучше умереть от голода, чем от вируса. В хороший исход я уже не верила. Те крохи надежды, что еще теплились вчера, исчезли вместе с отцом.

Я не знаю, что делать. Не знаю, куда идти.

Сейчас я просто прижимаю к себе брата и жду».

23 июля.

«Последние сутки помню плохо. У меня и Кирика открылась рвота. Температура держалась на отметке в тридцать девять градусов по Цельсию. Жаропонижающие не помогали. Все происходило будто в бреду, краткие вспышки пробуждения чередовались с полным беспамятством. В эти моменты сил хватало лишь напоить брата и попить самой. А дальше снова темнота. Я была абсолютно уверена, что мы отправимся вслед за родителями. Но почему-то мы не умерли. Возможно, то была лишь реакция на испорченную банку горошка, которые мы рискнули съесть, изнывая от голода.

В чувства меня привел Кирилл. Брат подошел и тихо обнял меня. Маленькие ладошки успокаивающе погладили по голове. Помню, как взглянула ему в глаза. Казалось, они излучают свет. В них было столько спокойствия, будто он узнал о волшебном вертолёте, который вот-вот прилетит за нами и спасет. Жестами он дал понять, что хочет кушать.

Внезапно меня пронзила страшная догадка: с тех пор, как умерла мама, брат не произнес ни слова. Как я могла этого не замечать? Тихонько сев на кровати, я попросила назвать меня по имени. Братишка лишь усмехнулся, – мол, глупая, спроси, что посложнее. Но какие бы вопросы я ни задавала, ответом была тишина.

Состояние брата я определила, как шоковое.

«Вывести из шокового состояния помогут спокойствие, положительные эмоции, ненавязчивая забота…»