Маятник жизни моей… 1930–1954 - стр. 182
Портниха Александра Васильевна – многосемейная. “Шьют по нонешним временам мало”, поэтому берется за все, и хлеб испечь, и в очереди постоять, и в Москву съездить, и комнату оклеить. Бьется как рыба об лед. Выбивает на черный хлеб. Муж больной, алкоголик, опустившийся; дети захудалые. Периодически обедают у Натальи Дмитриевны (Сережиной матери). Между прочим, у Натальи Дмитриевны обедают теперь пять человек, кроме своей обширной семьи. Она принимает это с огромным терпением и радушием. Как не вспомнить: “Хороши жены христианские”.
Далекая, ясная, догорающая золотом и зеленью полоска зари. Совсем близко от дома, через дорогу – сосны, дубы, липа, березы, маслята, только что прорезавшие зеленую кору, доспевающая земляника. Лес. “Как быстро приходит счастье” (Гуро). Вчера еще была такая отрезанность от природы, такая припаянность к быту, к детям, чуждым по духу, трудным по необузданности. Там было свое нужное – сознание, что я им и милому мне Юрию нужна; но не было “счастья”, вот этого благословения – природе, тишине, ночи, доброте Нины Владимировны, без которой мне бы здесь не быть сейчас. Не было внутренней тишины, собранности. Не было красоты – преддверия райских радостей, перед которыми “жизнь – только сон”.
Проводила меня сюда (4 версты) Дионисия. Радовалась не меньше меня по дороге каждому кусту, каждой ромашке. Условились, что будет проводить у меня выходные дни.
Жалоба хозяйки на сельсовет: “Зачем дали им такую власть? Они этого не стоют: охальники, мучители. В Москве «правда», говорят, есть, у нас она не ночевала. На кого взъестся председатель, тому не жить”.
Трагическая история, как “задушили налогами” одного бывшего матроса за то, что другим прошло даром (возил картошку в Одессу во время НЭПа). “Терпел год, выплачивал все налоги, вдвойне. Нечем стало платить, пришли корову забрать. Был выпивши, встал в дверях хлева с топором. Созвали свидетелей, милицию, связали. Закатали на три года. Жена – Лина, латышка— молчаливая, терпеливая, гордая. Ни слезы, ни словечка. Только, как это с мужем случилось, прежде времени родила, и горячка у нее открылась – тут и отдала Богу душу. Четверо детей осталось. Побирались. Потом в колонию отдали. Мужу срок сократили, он там ударником был, на принудиловке.
Пришел – ни жены, ни детей, и домишко отобрали. Сколько мы, бабы, слез пролили над этим семейством”.
Закончила рассказ: “Это надо только подумать, что у этой Лины было на сердце, когда повезли ее родить, и трое детей, старшему 7 лет, – одни остались, и без коровы, и из дому уже тогда же их выгнали, в чужой развалюшке жили… Душегубы! (по адресу сельсовета)”.