Мавританская Испания. Эпоха правления халифов. VI–XI века - стр. 34

Шел 682 год от Рождества Христова. Солнце только что опустилось за горный хребет, протянувшийся к западу от Тивериады. От былого величия города сегодня остались только развалины, но в те времена, о которых идет речь, он был столицей провинции Иордан (в которую входила центральная часть Палестины к западу от реки; пять районов – Дамаск, Хомс, Киннасрин, Иордан и Филастин) и временная резиденция халифа Язида I. Минареты мечетей и башни зубчатых стен, залитые серебристым светом луны, отражались в спокойных водах озера – Галилейского моря, хранившего так много священных для христиан воспоминаний. Воспользовавшись ночной прохладой, из города вышел небольшой караван и направился на юг. Девять путешественников, находившихся во главе кавалькады, явно были высокопоставленными людьми. Но ничто в их внешности не указывало на принадлежность к придворным – халиф редко подпускал к себе людей столь зрелого возраста и с такими строгими, а то и мрачными лицами.

Некоторое время все молчали. Наконец один из путешественников заговорил:

– Итак, братья, что вы думаете о нем? Следует признать, что он проявил по отношению к нам щедрость. Тебе он дал сто тысяч монет, не так ли, сын Хандалы (Абдуллаха)?

– Сумма такова, – ответил человек, к которому был обращен вопрос. – Но он пьет вино и не считает это грехом; он играет на лютне, а его спутниками в дневное время являются охотничьи собаки, а в ночное – разбойники; он живет в кровосмесительной связи со своими сестрами и дочерьми и никогда не молится. Короче говоря, он обходится без религии. Что мы будем делать, братья? Думаете, мы можем и дальше терпеть этого человека? Мы и без того проявили неоправданную снисходительность, и, если мы продолжим в том же духе, с небес посыплются камни, чтобы уничтожить нас. Что посоветуешь, сын Синана?

– Я скажу тебе, – был ответ. – После возвращения в Медину мы должны дать торжественную клятву не повиноваться этому распутнику и сыну распутника, а потом мы поступим правильно, засвидетельствовав почтение сыну мухаджируна.

Пока он произносил свою речь, мимо проследовал человек, ехавший в противоположном направлении. Большой капюшон плаща скрывал его лицо, и путешественники не смогли бы его рассмотреть, даже если бы их внимание не было отвлечено беседой, которая с каждой минутой становилась все более оживленной. Когда путешественники удалились за пределы слышимости, человек в капюшоне остановился. Даже простая встреча с ним была, по понятиям арабов, дурным знаком, поскольку он был одноглазым, – этот предрассудок распространился по всему Востоку. Более того, его лицо, обращенное на путешественников, было искажено злобой и ненавистью, единственный глаз метал молнии. Едва слышно одноглазый проговорил: «Клянусь, если я еще когда-нибудь встречусь с тобой, там, где смогу тебя убить, я не пощажу тебя, сын Синана, хотя ты и сподвижник Мухаммеда».