Матерь Тьмы - стр. 9
– «Мегаполисомантия», – медленно прочитала вслух она. – Что бы это могло быть? Предсказание будущего по городам?..
– По большим городам, – уточнил он, кивнув.
– О да, «мега».
Он продолжал:
– Предсказание будущего, и все такое прочее. А еще, по-видимому, и сотворение магии на основе этого знания. Хотя де Кастри называет это «новой наукой», как будто он второй Галилей. Во всяком случае, этот де Кастри очень обеспокоен «огромным количеством» стали и бумаги, которые накапливаются в больших городах. А также ископаемого топлива (он почему-то особо выделяет керосин) и природного газа. И электричества, представь себе; он тщательно подсчитывает, сколько электричества протекает по стольким-то тысячам миль провода, сколько тонн светильного газа в баках, сколько стали в новых небоскребах, сколько бумаги расходуется для правительственных отчетов и желтой журналистики и так далее.
– Ой-ой-ой… – прокомментировала Кэл. – Интересно, до чего он додумался бы, если бы жил сегодня.
– Самые мрачные его предсказания, без сомнения, оправдались. Он серьезно размышлял о растущей угрозе автомобилей и бензина, но прежде всего – электромобилей, несущих в батареях целые ведра натурального электричества. Он вплотную подошел к нашим современным страхам перед «огромными скоплениями гигантских дымящихся чанов» серной кислоты, необходимой для производства стали. Но что его больше всего беспокоило, так это психологические или духовные (он называет их «параментальными») эффекты накопления всей этой дряни в больших городах, масса нетто ее жидких и твердых составляющих.
– Прямо протохиппи какой-то, – усмехнулась Кэл. – Что это был за человек? Где жил? Чем еще занимался?
– В книге об этом не говорится ровным счетом ничего, – ответил Франц, – и я никогда не находил других упоминаний о нем. В своей книге он довольно часто упоминает Новую Англию, и Восточную Канаду, и Нью-Йорк, но только в общих чертах. Он также несколько раз упомянул Париж (в связи с Эйфелевой башней) и Францию. И Египет.
Кэл кивнула:
– А вторая книга?
– Это весьма интересно, – сказал Франц, вручив ей книжечку. – Прежде всего, это вовсе не обычная книга, а тетрадь со страницами из рисовой бумаги, тонкой, как луковая шелуха, в переплете из плотного жатого шелка цвета, пожалуй, чайной розы; вернее, такой обложка была, пока не выцвела. Писали в ней фиолетовыми чернилами тонкой перьевой авторучкой и заполнили лишь на четверть. Остальные страницы пусты. И, знаешь, когда я купил эти книги, они были перевязаны вместе куском старой бечевки. Судя по всему, так они пролежали не один десяток лет – на обложках отчетливо видны следы веревок.