Матерь Тьмы - стр. 4
– Сомневаюсь, что стоит радостно встречать каждую новую реальность. Можно ведь столкнуться и с чем-то таким, что вовсе не обрадует.
– Хорошо сказано, как и подобает служителю психиатрической больницы, – ответил Гуннар.
А Франц тут же откликнулся:
– А что? Такого полным-полно, куда ни плюнь. Концлагеря. Микробы чумы.
– Я не имел в виду такие крайности, – сказал Сол. – Я, скорее, думал о том, с чем некоторые из моих парней сталкиваются в больнице.
– Но ведь это не реальность, а галлюцинации, проекции, архетипы и так далее, не так ли? – не без удивления заметил Франц. – Если и реальность, то, конечно, внутренняя.
– Иногда я в этом не уверен, – медленно сказал Сол. – Да и кому знать, что к чему, если сумасшедший скажет: «Я только что видел привидение»? Внутренняя это или внешняя реальность? Кто сможет это определить? Вот ты, Гуннар, что скажешь, если один из твоих компьютеров начнет выдавать показания, которых быть не должно?
– Что он перегрелся, – убежденно ответил Гун. – Не забывай, что мои компьютеры – это нормальные люди, с которых можно начать, а не чудаки и психотики вроде твоих ребят.
– А что такое «нормальный»? – возразил Сол.
Франц улыбнулся двум своим приятелям, жившим в соседних квартирах этажом ниже его номера и выше квартиры Кэл. Кэл тоже улыбнулась, хотя и не так широко.
Он снова взглянул в окно, выходившее в узкую шестиэтажную шахту (туда же смотрело и окно Кэл) между этим зданием и следующим, плоская крыша которого находилась примерно на уровне пола его квартиры. Сразу за ней, ограничивая его поле зрения с обеих сторон, торчали белые, как кость, в пятнах, оставленных дождями, задние стены – почти без окон – двух многоэтажек, тянувшиеся далеко вверх.
Между ними оставалась довольно узкая щель, но через нее он мог видеть всю реальность, необходимую для поддержания контакта. А если ему хотелось большего, всегда можно было подняться на два этажа, на крышу, что он часто и делал в эти дни и ночи.
От этого здания, расположенного в нижней части Ноб-Хилл, море крыш опускалось и опускалось, а затем снова поднималось и поднималось, детали уменьшались с расстоянием, и все уходило в полосу тумана, скрывавшую темно-зеленый склон Сатро-Крест и нижнюю часть треножника телевышки. Но на полпути из моря крыш поднялась бледно-коричневая в утреннем солнечном свете фигура, напоминавшая присевшего зверя. На карте она называлась просто Корона-Хайтс. Уже несколько недель она дразнила любопытство Франца. Вот и сейчас он сфокусировал свой маленький семикратный бинокль «Никон» на голых землистых склонах и горбатом хребте, резко выделяющемся на фоне белого тумана. Можно было лишь недоумевать, почему холм не застроили. В больших городах определенно имеются какие-то странные включения. Это похоже на грубый обломок, вздыбившийся после землетрясения 1906 года, сказал он себе, улыбаясь ненаучной фантазии. «Мог ли этот бугор получить название Корона-Хайтс из-за того, что на его вершине беспорядочно громоздятся громадные корявые валуны?» – спросил он себя, легонько повернув рифленое колесико, отчего камни на мгновение резко и четко вырисовались на фоне тумана.