Мать сыра земля - стр. 8
Он зашел в подвал, как всегда, пригибаясь, захлопнул дверь и выкинул вверх правый кулак в знак приветствия. Мы повскакали с табуреток и ответили ему тем же, хором заорав:
– Непобедимы!
Для нас это была игра, мы не очень хорошо понимали смысл этого жеста, нам попросту нравилось орать хором.
В ответ на наш крик из каморки тут же высунулся Моргот – взлохмаченный, босиком и с сигаретой в зубах.
– Какого черта… – зашипел он. – Сколько раз говорить, чтоб я этого больше не слышал, а?
– Здорово, Морготище, – рассмеялся Макс.
– Принесла нелегкая, – поморщился Моргот, скрылся в каморке, а вернулся оттуда в тапочках, слегка пригладив волосы. Макс тем временем без приглашения уселся за стол и тут же, словно извиняясь, сказал:
– Я по делу.
Они дружили с первого класса, но Макс был почти на год старше и всегда относился к Морготу немного свысока – об этом Моргот рассказал мне потом. И я уже сам догадывался: он хотел быть таким, как Макс, подсознательно копируя его манеры, слова, походку и выражение лица, и одновременно непременно желал противопоставить самого себя другу, доказать ему собственную исключительность и превосходство.
– Макс, ты же знаешь, я не интересуюсь твоими делами, – Моргот зевнул и развалился на стуле напротив, оперев его спинку на стену и закинув ноги на табуретку.
– Ты всегда был трусом, – беззлобно усмехнулся Макс, включая чайник.
Моргота передернуло, и я подумал, что Макс не прав. Кем-кем, а трусом Моргот не был никогда.
– Моргот не трус! – воинственно сунулся Бублик, на что тут же получил от Моргота в лоб.
– Не лезь, когда старшие разговаривают! Развесил уши! И вообще, катитесь по кроватям! Давно спать пора, надоели…
– Ну, Моргот… – затянул Первуня. – Ну еще немножко… Мы будем тихо играть.
– По кроватям, я сказал! Вы тихо играть не умеете. И чтоб никаких разговоров!
– Что ты на них все время кричишь? – Макс склонил голову на бок, выражая снисходительный укор.
– Не твое дело, – ответил Моргот спокойно.
– Думаешь, дисциплину можно поддерживать громким голосом?
– Дисциплину я поддерживаю крепкими затрещинами.
Тут он не соврал – рука у Моргота была тяжелая, и поддать он мог вполне ощутимо. Но ни разу он никого из нас не ударил просто так, от раздражения или от злости. Мы считали его справедливым.
Конечно, они говорили о политике. Я запомнил этот разговор, как и сотню других разговоров Моргота, – мы всегда прислушивались, о чем он говорит. Лежа под одеялом, я старался не закрывать уха и одним глазом смотрел на них обоих: Макс сидел ко мне лицом, а Моргот – вполоборота.
– Ну как, сколько военных баз противника Сопротивлению удалось уничтожить за последний месяц? – усмехнулся Моргот, глубоко затягиваясь новой сигаретой.