Мать Мария (Скобцова). Святая наших дней - стр. 10
У многих из нас есть домашние иконы, мы им молимся, у нас с ними взаимосвязь, они стали неотъемлемой частью нашей жизни, а может, и жизни наших предков. Странное дело, но после того как я принесла свою драгоценную находку домой, отчистила иконы от копоти, привела их в божеский вид, поставила рядком и зажгла лампадку, то поняла, что мне хочется поскорее унести их в церковь. Было чувство, что этим иконам мало домашнего прибежища: они так долго жили в забытьи, в изоляции от людей, что вопиют и жаждут храмовой молитвы. Время шло, а непонятное беспокойство, исходящее от них, росло с каждым днем. Я рассказала об этом владыке Сергию и получила от него благословение передать иконы в храм Покрова Пресвятой Богородицы на ул. Лекурб. Этот храм находится в ста метрах от места, где когда-то была церковь, обустроенная матерью Марией, именно в ней она писала эти иконы. Так в церкви на Лекурб постепенно стала накапливаться настоящая коллекция работ м. Марии. А через пару лет я уговорила Георгия Лещенко (крестного сына Д. Е. Скобцова) передать в дар храму энкаустики м. Марии. Благодаря заботливому участию настоятеля о. Николая Чернокрака ее живопись и вышивки соединились в этом храме для продолжения жизни и на радость молящимся.
Работая над изучением творчества Е. Ю. Кузьминой-Караваевой (матери Марии), я никогда не теряю надежды на открытия. На протяжении моей исследовательской деятельности мне очень помогали покойный о. Георгий Чистяков и Е. Ю. Гениева, а также А. Н. Шустов[6], который познакомил меня с неизвестными биографическими страницами м. Марии. После выставки в музее Пушкинского Дома, книги-альбома «Красота спасающая», многочисленных публикаций в печати и начала работы сайта, имя этой замечательной поэтессы, художницы и монахини обрело новое значение в России. И вот однажды в Париже я получила по почте письмо, которое хочу привести здесь:
«Дорогая Ксения Игоревна, я – коренная петербурженка, мой дедушка – известный до революции врач-психиатр Александр Павлович Омельченко. Его дети, Мария Александровна (моя мама) и Елена Александровна, учились в очень известном в Петербурге ВВКУ (Выборгское восьмиклассное коммерческое училище). Это было одно из немногочисленных имевшихся тогда в Петербурге передовых средних учебных заведений, организованных в 1904 году группой учителей-энтузиастов. Одним из основных принципов было не раздельное, а совместное обучение юношей и девушек. Вместе с моей мамой и ее сестрой учились дети известных петербуржских семей. Круг общения моего дедушки Александра Павловича был чрезвычайно широк. Он был не только врачом, но и известным лектором, затрагивающим темы психологии, семьи, искусства, литературы и т. д. Поэтому, по всей видимости, ничего удивительного не было в том, что через общих знакомых семьи Омельченко Елизавета Юрьевна Кузьмина-Караваева пригласила погостить в свое имение под Анапой мою маму, ее сестру и брата. Моей маме, Марии Александровне, было в то время уже 17 лет, ее сестре – 19, брат был значительно моложе. Поэтому неудивительно, что между уже взрослыми девушками и Елизаветой Юрьевной сложились теплые, дружеские отношения. Во время обеда и ужина, когда все собирались за одним столом, шли разговоры о происходящих вокруг событиях. Елизавета Юрьевна очень любила рисовать, рисунки свои она охотно дарила гостям из Петербурга. Перед отъездом Елизавета Юрьевна подарила папку со своими рисункам сестрам Омельченко, а также свою поэму “Мельмот-скиталец”.