Мать лжи - стр. 4
«Очень крупный флоренгианин, двадцать восемь лет, темная кожа, невероятно опасный» – слишком туманное и бестолковое описание преступника. Кавотти могли выдать размеры, но не лицо. Святой Веру был к нему благосклонен – за десять лет сражений он ни разу не получил серьезных ран, и на нем не появилось следов «боевой закалки», как говорят веристы. Если у ледяных демонов возникнут на его счет какие-то сомнения, они потребуют показать им шею.
Юнец вышел наружу со вторым воином, который был старше и немного трезвее. Они взяли из повозки еще две амфоры.
– Ладно, проезжай, – разрешил второй, и оба поспешили назад, прижимая к груди добычу.
– Подожди! – окликнул его верист покрупнее, с сильным акцентом.
Он оставил своего спутника и начал обходить повозку, внимательно разглядывая Кавотти бесцветными глазами. В темноте Кавотти не мог разглядеть полосы на его поясе, но ему показалось, что они черные, коричневые и зеленые – впрочем, это ничего не значило, ведь орда захватчиков в последнее время несла такие потери, что половина их отрядов представляла собой сборище чудом уцелевших воинов. Светлую кожу вериста покрывали шрамы, и она покраснела от солнечных ожогов: выходит, он совсем недавно пересек Границу.
Кавотти прогнал безумное желание вступить с ним в профессиональный разговор: «Позволь полюбопытствовать, свинья, до тебя уже дошло известие о битве при Напоре? Меньше чем шестьдесят дней назад мои люди прикончили там три шестидесятки твоих дружков. А с вашими ранеными мы поступили так же, как вы поступаете с нашими».
Громадный вигелианин молча подошел ближе. Скорее всего он не говорил по-флоренгиански и плохо его понимал; мало кто из веристов – даже из тех, кто провел здесь много времени – хорошо знал язык. Внимательно наблюдая за Кавотти, он подцепил пальцем ручку амфоры и поднял ее на вытянутой руке, что не каждый попытался бы сделать. Кавотти изобразил на лице почтительное восхищение, как на его месте поступил бы любой разумный крестьянин. Он бы отдал пять зубов, чтобы узнать, чем занят второй верист у него за спиной.
Вигелианин улыбнулся и уронил амфору на землю. Кавотти вскрикнул и отскочил, но вино все равно попало ему на одежду. Черные глаза встретились с бледно-голубыми. Теперь вигелианский лорд мог запросто приказать флоренгианину и человеку низшего сословия пасть на колени и слизать вино. Это не только поставит его в весьма уязвимое положение, но и позволит врагу увидеть его шею. Кавотти посчитал, что всему есть предел – лучше умереть стоя.
Однако смертельно опасный приказ так и не прозвучал. Второй верист рассмеялся и что-то проговорил на гортанном вигелианском языке. Верзила пожал плечами, презрительно сплюнул в сторону флоренгианина, и оба ушли в сторожку, с грохотом захлопнув за собой дверь.