Мастерская чудес - стр. 7
Вот я и дал слабину. Пожаловался торчку-сморчку. Сказал, что измаялся, заболел. Тот покивал участливо: «Бедный мистер Майк! Не повезло! Ничего, я-то знаю, чем тебя реанимировать». Так я и попал, будто рекрут желторотый… Мне и в голову не пришло, что это подстава.
Всю пачку всосал еще до открытия супермаркета. И поплыло у меня перед глазами. Закружились, вальсируя в вихре африканской пыли, бойцы в хаки, винт вертушки, кожаные сиденья беж в эльзасском авто… Я услышал пронзительный смех мадам Майк, шлюхи по жизни. Запах жимолости… Она прикоснулась ко мне ледяными руками, раздвинула ноги…
Набежала окрестная пьянь, закипешила, затарахтела: «Мистеру Майку херово? Прихватило его? Может, «Скорую» вызвать?» Торчок-сморчок за меня ответил: «Брось, братва! Он просто придуривается, комедию ломает, вы же его знаете. Говно не тонет, такой не пропадет». Сам я не мог и слова выдавить, ткнулся мордой в колени, слякоть проклятая мешала смотреть, потекла из-за мыслей этих паскудных. Лучше б я сдох, чем показал им, что плачу.
Вот я сидел-сопел, носом шмыгал, долго, с полчаса, наверное. Даже не заметил, как они подошли. Поднял голову, только когда сморчок заблажил. Встал напротив меня, руки в боки, грудь выпятил. Супергерой хренов! «Кирдык тебе, мистер Майк! Ты всех тут достал. Вали отсюда, а не то мы тебе поможем». И с ним еще три колдыря сушеных. Злющие, так и рвутся в бой.
Я устало вздохнул: «Сопля, имей совесть. Без тебя тошно, башка трещит. Не лезь, огребешь».
Но он храбро так подскочил, хвать меня за ворот, а сам орет, аж пеной брызжет: «Вали-вали-вали! Отхерачим тебя, чтоб духу твоего не было! Осточертела твоя харя!»
Такой борзоты я стерпеть не мог. Мой авторитет в квартале поставлен на кон, все мое будущее, вся жизнь. Он попер на меня, взъерепенился, встал на дыбы. Надо его опустить. Пришлось оторвать жопу, хоть я ослаб и устал.
Торчок откатился. Зато один из его друзей-колдырей вынул обрезок трубы из-под пальто. И я сразу просек, что это заговор. Хотел ощетиниться и навалять им. Но они мгновенно сбили меня с копыт, приложили железякой как следует, потом принялись месить ногами все разом. Я прикрывал то голову, то почки. Хрумкнули кости… А эти сволочи ржали как гиены, вопили, визжали. Их вой больше всего меня донимал, если честно. Боли после десяти минут мочилова я уже не чувствовал, но ультразвук их крысиный адски резал слух. Зверье поганое.
Последнее, что я запомнил перед тем, как вырубиться, – это осклабленная довольная моська торчка-сморчка. Ни разу за все полгода не видел, чтобы гад улыбнулся.