Мастера афоризма. Мудрость и остроумие от Возрождения до наших дней - стр. 22
Молодые люди плохо знают, что такое красота: им знакома только страсть.
Монахами становятся из набожности, а солдатами – из нечестия, но затем те и другие исполняют свои обязанности почти всегда по необходимости или по привычке.
Мы без особого труда прощаем вред, причиненный нам в прошлом, и бессильную неприязнь.
Мы делаем вид, будто нам лень завоевывать славу, и при этом лезем из кожи ради ничтожной корысти.
Мы знаем за собой много такого, о чем люди всегда умалчивают, и угадываем в них то, о чем умалчиваем сами.
Мы не в силах пренебречь презрением окружающих: у нас слишком мало самолюбия.
Мы не доверяем даже умнейшим людям, когда они советуют, как вести себя, но не сомневаемся в непогрешимости собственных советов.
Мы не любим, когда нас жалеют за совершенные нами ошибки.
Мы не очень печемся о благополучии тех, кому помогаем только советами.
Мы не понимаем, сколь притягательны сильные страсти. Нам жаль людей, живущих в вечной тревоге, а они презирают нас за то, что мы не знаем тревог.
Мы не так домогались бы всеобщего уважения, когда бы твердо знали, что достойны его.
Мы редко вдумываемся в чужую мысль; поэтому, когда нам самим приходит такая же, мы без труда убеждаем себя, что она совершенно самобытна – столько в ней тонкостей и оттенков, которых мы не заметили в изложении ее автора.
Мы так многое в жизни презираем, чтобы не исполниться презрением к самим себе.
Мы укоряем обездоленных, дабы не обременять себя состраданием.
Мысль о смерти вероломна: захваченные ею, мы забываем жить.
Надежда – единственное благо, которым нельзя пресытиться.
Нам приятны порой даже такие похвалы, которым мы сами не верим.
Нас оскорбляет не столько презрение глупцов, сколько пренебрежение людей умных.
Настоящие политики лучше разбираются в людях, нежели те, что подвизаются на поприще философии; другими словами, именно политики – настоящие философы.
Наше суждение о других не так изменчиво, как о самих себе.
Наши поступки менее добры и менее порочны, чем наши желания.
Нашу снисходительность мы приберегаем для праведников.
Неглупые дурнушки часто злы: их гложет досада на свое безобразие, ибо они видят, что красота восполняет любой недостаток.
Нелегко ценить человека так, как ему хочется.
Немного здравого смысла – и от глубокомыслия ничего не останется.
Необходимость избавляет нас от трудностей выбора.
Несправедливо требовать от людей, чтобы из уважения к нашим советам они делали то, чего никогда не стали бы делать ради самих себя.