Мастер третьего ранга - стр. 14
Их было три. Все абсолютно нагие, не считая пышных венков из цветов и душистых трав на головах. У дев была атласная, поблескивающая на солнце капельками воды бледно розовая кожа. Длинные волосы цвета спелой пшеницы, разметались по узким плечам и только у одной они скрывали грудь.
Словно прочитав мысли парня, плавным движением рук, она откинула их за плечи, тем самым обнажив красивую, спелую грудь, с призывно торчащими алыми сосками.
Юра сбился. Побережки до этого игриво улыбавшиеся, постреливая в парня серо–голубыми глазами, звонко расхохотались.
Неимоверным усилием воли он взял себя в руки, отвел взгляд, сосредоточился на мелодии, и заиграл снова, но теперь с чувством. Он стал играть не для них, а для себя.
Играл о своей прошлой, полной боли и лишений жизни, о первой несчастной, жестоко оборванной подонками любви. О вселенском горе, которое он с большим трудом пережил. Но оно его так и не покинуло, навсегда оставшись ржавым гвоздем в измучанном, юном сердце.
Парень, играя, ушел в себя, перестал замечать прекрасных дев, и из свирели полилась трогающая до глубины души, горькая печаль.
Перед остановившимися глазами предстал образ худенькой, огненно–рыжей девчонки в лохмотьях, которую он так искренне любил.
Иван, полной грудью вдыхая запах горькой полыни, украдкой стер выступившую, скупую слезу.
Мастер узнал судьбу подмастерья лишь после того как его выкупил, отдав последние деньги и вытащив парня из петли, когда того хотели вздернуть за воровство и попытку убийства. Он интуитивно понимал, о чем эта песня.
Мастер настроился, посмотрел «иным взглядом» на ивняки и увидел печальных, тихо плачущих побережек. Бестии, дети стихий, духи природы, так прониклись мелодией, что не могли не почувствовать Юрины переживания, льющиеся из самодельной свирели.
Девы были прекрасны в своей печали. Умиление, грусть и слезы, причудливо смешались на красивых лицах прибрежных духов, придав глазам оттенки чистой, ледяной воды.
Вдоволь напившийся пес, оказался среди них, что было невероятно. Ох, не прост, был этот зверь. Собаки чувствуют нечисть, и бегут, словно от огня, а этот не только чувствовал, но даже видел. Мало того, позволял им себя гладить.
Вся дурашливость и соблазнительность побережек под влиянием мелодии сошла на–нет. Девы скрыли золотыми волосами груди, сняли с голов венки. Глаза были полны слез, и печален рассеянный взгляд. Внимая музыке, они присмирели, окружив большого, черного кобеля. Девы нежно гладили его изящными ручками, запуская тонкие пальчики в грубую шерсть. Самая красивая из них обняла пса, положив опечаленное личико на холку, да так и замерла, обо всем на свете позабыв.