Мастер осенних листьев - стр. 63

– А если бы вы стали грандалем…

Унисса щелкнула вожжами по крупу одной и второй лошадок, заставляя их идти резвее. Внутри фургона что-то упало на пол и перекатилось.

– По-моему, я уже сказала, что не собираюсь раскрывать тебе этот секрет.

– Но вы бы стали менять мир?

– Не знаю, еще не решила. По слухам, мастер становится грандалем на очень короткое время, и не все в этом смысле зависит от его желания. Можно даже проморгать момент, а потом жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.

– А я бы вернулась домой, – сказала Эльга.

– Сейчас?

– Нет, позже. Через год. Или через три. Чтобы мама, папа… Чтобы я вошла, а они такие… «Дочка, доченька!»…

Эльга всхлипнула.

Слезы потекли, словно дождь над Дивьим Камнем. Вытирай, останавливай, все равно не удержишь. Черное мастерство.

– Ну-ну. – Унисса смахнула пальцем слезинку с Эльгиной щеки. – Воды нам, по-моему, хватит. Перебор.

До Гуммина они добрались за четыре дня.

Лошадки попались выносливые и неприхотливые. На ночь Унисса, стреножив, оставляла их пастись на полянках неподалеку, затем разжигала костер и жарила мясо, изумительно вкусное, горячее, капающее жиром.

Темнота сторожила за кругом гудящего, выстреливающего искры огня, Эльга куталась в плащ, а Унисса рассказывала истории из своей жизни, о листьях и людях, о мастере Криспе, о приеме у кранцвейлера, где в глазах рябило от витражей и золотого шитья.

После этих историй было удивительно сладко засыпать в фургоне. Ветер дышал в стенки, бормотали листья на крыше, и сны приходили на мягких лапах, чтобы обнять и окунуть в отголоски услышанного.

Солнце по утрам явно чувствовало себя неуверенно и грело небо где-то за облаками. Дождь же больше грозился, больше пугал, чем лил по-настоящему. Прыскал, словно напоминая: я здесь, чуть что – гряну!

Они проехали низинку, давшую название местечку, всю в черных проплешинах, будто выгоревшую, миновали несколько деревенек.

Эльга набивала букеты, пытаясь перенести на дощечки ночь и костер, последнюю стоянку, дорожную колею, а Унисса то кривила губы, то неожиданно слегка поправляла один-два листа, превращая ученическую работу в нечто более зрелое.

До нужного размера отрос ноготь. Пользоваться им сначала было совсем не удобно, палец не соглашался гнуться под нужным углом, но с каждым разом управляться своенравными фалангами получалось все лучше. Р-раз! – и зубчик долой. Два! – прощай, черенок.

К Гуммину подъехали глубоким вечером, успев набрать в расположенной рядом рощице два больших мешка листьев.

Иссимский вейлар мало чем отличался от Эрзимского, в котором находились и Эльгино Подонье, и Дивий Камень. Те же заборы, те же дома, разве что побогаче, каменных побольше. Те же низкие стены вокруг городков, те же лавки под навесами и мощенные камнем узкие улицы.