Маскарад, или Искуситель - стр. 22

– Кто бы ни сделал это, десять к одному, что он исключительно бережёт кожу других людей, – сказал человек с деревянными ногами, с трудом пытаясь улыбнуться. Но с широкой усмешкой и беспокойством он обратился непосредственно к молодому священнослужителю: – Вы всё ещё думаете, что это были… вы… над кем я сейчас смеялся. Доказывая вашу ошибку, я скажу вам, над чем я… насмехался; история, как помните, оказалась именно такой.

После чего, своим путём дикобраза и с саркастическими деталями, неприятными для повторения, он обратился к истории, которая могла бы быть, возможно, представлена в добродушной версии, но была представлена именно так:

Некий француз из Нового Орлеана, старик с кошельком менее стройным, чем его конечности, однажды вечером оказавшись в театре, был так очарован персонажем верной жены, который был там представлен на сцене, что решил во что бы то ни стало жениться. Так он и сделал, женившись на красивой девушке из Теннесси, которая сначала привлекла его внимание своими формами и впоследствии была рекомендована ему её семьёй, частично из-за её гуманитарного образования, частично из-за её к нему расположения. Похвала, хоть и большая, приоткрыла не слишком многое, поскольку задолго до того слух, более чем подтверждающий это, донёс, что леди не отличалась верностью. Но, несмотря на различные обстоятельства, которые большинство бенедиктинцев сочли бы почти неопровержимыми, должным образом сообщённые старому французу его друзьями, его вера оставалась прежней и он не верил ни единому слогу, пока не вышло так, что однажды ночью он неожиданно вернулся из поездки домой и после того, как он вошёл в свою квартиру, раздался удивлённый вопль из алькова: «Бежар!» Таков был крик. «Теперь я… начинаю… подозревать».

Рассказав свою историю, человек с деревянными ногами отбросил назад голову и издал долгий, задыхающийся хрип, невыносимый, как у двигателя высокого давления, со свистом удаляющего пар, и, сделав так, с очевидным удовлетворением захромал дальше.

– Кто этот насмешник? – не без горячности сказал человек в сером. – Кто он такой, если даже с правдой на его языке, с его способом произносить её делает правду почти столь же оскорбительной, как и неправда? Кто он?

– Тот, про кого я упоминал вам как не верящего негру, – ответил молодой священнослужитель, оправляясь от волнения. – Одноногий человек, которому я приписываю происхождение моего собственного неверия; он упорствует в том, что Гвинея был неким белым негодяем, изловчившимся и перекрашенным для приманки. Да, это были те самые его слова, я полагаю.