Маскарад, или Искуситель - стр. 17

– Я? Это было бы невозможно!

Это было сказано не без некоторой эмоции, и не без некоторого замешательства был дан ответ:

– Ах да, я забыл.

Эту фразу незнакомец, немало не смутившись, воспринял с умеренной серьёзностью, больше выразившейся в том, что показалось бы не то чтобы частью облика начальника, но, скажем, выговором; такое отношение бенефициария к его благотворителю смотрелось достаточно странно, тем не менее оно, так или иначе, выглядело не совсем не подходящим для бенефициария, ещё свободного от чего-либо, из-за ненадолго появившегося предположения, смешанного со своего рода болезненной щепетильностью, хотя и надлежащий смысл того, что он был обязан им самому себе, поколебал его.

Он медленно произнёс:

– Упрекаете бедного человека в пренебрежении и неспособности помочь самому себе денежными инвестициями, – нет, нет, нет, это было забвение, и это милосердие будет приписано некоему остаточному эффекту от того несчастного воспаления мозга, которое возникло уже давно, нарушив память господина Робертса ещё более серьёзно.

– Относительно этого, – сказал торговец, сжимаясь, – я не…

– Простите меня, но вы должны признать, что вот сейчас недостойное недоверие, хотя и неопределённое, исходило от вас. Ах, как мелка всё же эта тонкая штука – подозрение, которое время от времени может вторгнуться в человеколюбивые сердца и в самые мудрые головы! Но хватит. Моя цель, сэр, в привлечении вашего внимания к этому запасу в качестве признания вашей добродетели. Я не ищу благодарности, и если моя информация ни к чему не приведёт, то тогда вы должны будете запомнить причину её появления. Он поклонился и наконец удалился, оставив господина Робертса не совсем без угрызений совести, для того чтобы тот смог бы на мгновение потворствовать вредным мыслям относительно человека, который, вполне очевидно, был одарён чувством собственного достоинства, и которое ему самому это же самое потворство и запрещало бы.

– Ну, есть горе в мире, но есть и благодать; и эта благодать отнюдь не незрелая, равно как и горе. Дорогой хороший человек. Бедное разбитое сердце!

Это был человек с пером, вскоре после ухода торговца бормотавший сам с собой, державшийся рукой за бок, как при сердечной боли.

Пришедшее размышление о доброте тоже, казалось, смягчило в нём что-то, может быть, потому, что помощь, возможно, была получена от того, чьё непривычное чувство собственного достоинства в час нужды и в процессе принятия помощи, возможно, является к некоторым не полностью, в отличие от гордости, появление которой не зависит от места и времени; и гордость в любой ситуации очень редко бывает чувствительна. Но правда, возможно, состояла в том, что те, кто меньше всего был тронут этим недостатком, и, кроме того, будучи весьма невосприимчивыми к совершенству, из-за соображений пристойности оказываются холодными, если не неблагодарными за полученное добро. Поскольку для того, чтобы наполнить людей тёплыми, серьёзными словами и сердечными заявлениями, нужно создать сцену; и воспитанные люди не любят подобные сцены, как эта, которая, как оказалось, смотрелась так, будто мир не смаковал ничего более серьёзного; но нет, не так; потому что мир, будучи серьёзным сам по себе, любит серьёзную сцену и серьёзного человека, что очень хорошо, но только на своём месте – на своей стадии. Смотрите, какую печальную работу они сотворили над теми, кто, игнорируя эту мысль, восстали в ирландском энтузиазме и с искренностью ирландского языка против благодетеля, который, будучи человеком настолько здравомыслящим и респектабельным, насколько и добрым, оказался так или иначе раздражён ими; и поэтому из нервной привередливой природы, как некоторые полагают, можно создать намного менее благодарного бенефициария, причиняющего боль своему благодетелю, как будто бы тот был виновен в чём-то обратном, да и то только по неосмотрительности. Но бенефициарии, которые соображают лучше, хотя и могут осознавать так же, если не больше, как не причинить какую-либо боль, не склонны избегать какого-либо риска из-за создавшегося эффекта. И они, будучи мудрыми, оказываются в большинстве. В нём каждый видит, насколько невнимательны те люди, которые из-за отсутствия официозных проявлений в мире жалуются, что не существует больше благодарности, в то время как правдой является то, что существует такое же количество скромности; но обе они, по большей части, выбирают тень, держась подальше от глаз.