Маруся отравилась. Секс и смерть в 1920-е. Антология - стр. 84
– Наташа, ну а если я очень запоздаю, ваши хозяева пустят меня?
– Ничего, ничего, Алеша, или как вас там, Андрюша, что ли! Ничего, приходите, когда хотите, я буду ждать! Только еще раз предупреждаю: ничего из еды не приносите! У меня все уже есть: и вино, и закуски, и апельсины!
– Ого, и апельсины! Это добре! Таки по-буржуазному вы тут в Москве живете! Хе-хе…
XVII
На другой день рано утром перед службой Шурыгин, не спавший ночь, наконец дождался, когда открылась ближайшая к его квартире государственная булочная.
– У вас можно поговорить по телефону? – вошел он в булочную с встревоженным видом.
– Вообще мы не разрешаем, – приглядываясь к странному виду посетителя, помялся управляющий, курносый, белявый, с моржовыми усами, в кожаном картузе на моржовой голове. – А вам по какому делу?
– По важному, по служебному.
– Если по важному, служебному или какое семейное несчастье… – задвигал белявыми бровями северный морж.
– И семейное несчастье тоже! – подхватил Шурыгин.
– Ванька, брось, сукин сын, жевать! Не можешь дождаться лому, от цельного откусываешь, весь товар тобой откусанный! Отведи вот их к телефону!
Дрожащей рукой схватил Шурыгин трубку телефона, приложил к уху, назвал номер.
– Соединила, – ответили оттуда, точно с черствым хлебом во рту.
– Благодарю вас. Это квартира Арефьева? Попросите, пожалуйста, Григория Петровича к телефону. Спит? Это ничего. Разбудите. По неотложному делу. Он не рассердится. Что? Я же вам говорю, что не рассердится! Скажите: просит Шурыгин, он будет рад. Гриша, это ты? Здравствуй!
– Здравствуй, черт бы тебя побрал! Какого тебе черта?
– Гриша, не сердись. У нас радость! Кричи «ура»! Я сегодня забираю твою полячку!
– Дудки!
– Что?
– Говорю: дудки!
– Оставь глупые шутки. Что это значит?
– Это значит, что ее вчера забрали. Хорошенькая женщина одного дня не засидится без мужчины, будь покоен. Она еще растет, ей еще двенадцать лет, а за ней уже следят тысячи глаз нашего брата!
– Но объясни, по крайней мере, как это произошло!
– Это произошло главным образом по твоей глупости! Не надо было зевать, надо было хватать предмет на лету, брать из рук в руки, когда давали. Так жизнь дураков учит.
– Но кто ее взял?
– Когда я сговорился с другой и она осталась ни при чем, я ей надавал записок к разным акулам насчет должности…
– А ты говорил, она корсажница!
– Да, она была корсажница, а когда мастерскую в одно окно, где она работала, приравняли по обложению к десятитрубной фабрике, хозяйка ее мастерской из-за налогов закрыла свое дело.
– Понимаю! Ну, она пошла с твоими записками – и?…