Мартовский заяц, или Записки мальчика индиго - стр. 35
Анекдот был такой.
Прибегает Петька к Василию Ивановичу.
– Василий Иванович! Белые в лесу!
– Садись, Петька, выпьем.
Выпивают.
Прибегает Петька опять.
– Василий Иванович! Белые у околицы!
– Садись, Петька, выпьем.
Выпивают.
Прибегает Петька еще раз.
– Василий Иванович! Белые в деревне!
– Садись, Петька, выпьем.
Выпивают еще.
Петька входит в избу.
– Василий Иванович! Белые во дворе!
– Петька, ты меня видишь?
– Нет.
– Я тебя тоже. Хорошо замаскировались!
Анекдот был незатейливым, но нам казался очень смешным.
Я играл Василия Ивановича, Долинин – Петьку, Чепцову как самому ленивому досталась бессловесная роль охранника. Надо сказать, разыграли мы все довольно артистично. Долинин перед последней репликой долго шатался, потом упал на пол и произнес ее уже из лежачего положения. Класс дружно смеялся. Смеялась и Антонина, сотрясаясь всеми частями своей объемистой фигуры. Стул, на котором она сидела, вздрагивал и, казалось, вот-вот развалится под тяжестью непомерного груза. Наконец все отсмеялись.
А дальше произошла метаморфоза. Выражение лица Антонины как-то сразу поменялось на противоположное. Словно какой-нибудь знаменитый мим вроде Ингибарова или Марселя Марсо, она мгновенно перешла от одной эмоции к другой. Буквально за пару секунд от былого добродушия не осталось следа. Лицо Антонины приобрело свирепое и патриотически-непреклонное выражение.
– А вы знаете, кто такой Василий Иванович Чапаев? – возвысила она свой зычный голос.
Естественно, мы знали, кто это такой. Фильм смотрели, а анекдотов о нем тогда не рассказывали разве что грудные младенцы. Но, судя по всему, вопрос был риторическим и не требовал ответа.
– Василий Иванович Чапаев – это герой Революции и Гражданской войны! – продолжила Антонина. – Он погиб, защищая завоевания…
Речь продолжалась минут десять. Класс затих, настроение масс мгновенно поменялось, все смотрели на нас уже с немым осуждением.
Итогом митинга, в который стихийно превратился наш «перфоменс», явился вызов родителей в школу. Надо признать, родители отнеслись к моим очередным художествам довольно лояльно. Конечно, сделали выговор, чтобы в дальнейшем все же вначале думал, а потом делал. Затем, запершись у себя в комнате, ржали чуть ли не полчаса.
Через день на перемене ко мне подвалил Колобков и с видом белого господина, протягивающего папуасу стеклянные бусы, всучил мне книжку под названием «Орлята Чапая». «Вот, – сказал он, – почитай. Полезно будет». Книжку я взял. Она даже валялась у меня дома где-то с неделю, после чего, так и не удосужившись прочитать, я выкинул ее на помойку.