Марта из Идар-Оберштайна - стр. 16
Неожиданно посреди его монолога раздалось звонкое мальчишеское:
– Папа, папа, а Малия никуда не уйдет?
Тот крякнул и растер свою грудь, будто хотел вытянуть из нее душу:
– Не уйдет. Ей некуда идти.
Малыш не унимался:
– И даже на небеса?
Ночь вползла на четвереньках и окурила дом чернильной тьмой. Иван уложил детей, убрал посуду, оставив на столе лишь хлеб. Подошел к иконам и дерзко взглянул на смиренного Иисуса. Хотел протянуть руку, но ограничился дружественным кивком:
– Давай договоримся сразу, на берегу. Ты отобрал у меня одну женщину, и я не оспаривал твое решение. Отпустил, нарядив в праздничное. Вот только эту тебе не отдам. Слышишь? Даже не рассчитывай.
Затем преклонил колени и привычно промямлил:
– Живый в помощи Вышняго.
Постоял возле Марты, спящей с ладонью под щекой, и залюбовался формами, напоминающими холмы Татарки. Поправил сползшее рядно. Неслышно прилег на лавку, но долго лежал без сна. Всякий раз, когда начинала сквозь дрему плакать, приподнимался и шикал, словно ребенку. Вспоминал…
Он вырос в малоимущей семье, у которой из богатства – полгектара песка, холодная хата, топящаяся по-черному, и дети. Как говорится, чем беднее, тем люднее. Вместо фруктовых деревьев – вечно сутулые ивы. Со всех сторон – плавни и крепкие, напоминающие карамельные трости камыши. Хатки бобров и выдр. Царство белых лилий и короткошеих цапель.
Семья бедствовала, но продолжала обрабатывать переполненную горячим сухим воздухом почву, рассыпающуюся под полотном лопаты порошковым табаком. На ней не родила ни картошка, ни огурцы, ни горох, разве что кислая алыча да невозможно терпкая облепиха, и годилась земля лишь для роста сосен, кленов и берез.
Их было пятеро: мать с отцом и три сына. На троих пацанов – пара юфтевых двухрублевых сапог, в которых ходили по очереди. Мать неграмотная, у отца – три класса.
Мать доставала из печи черный хлеб и коптила под потолком рыбу. Отец без конца занимался починкой то саней, то сетей. Парились в печи. Убирались перед Пасхой, вымывая не только стены, но и закопченные горшки. С нетерпением ждали лета, с завистью поглядывая на кусты соседской смородины. Гоняли в лес за ежевикой, лисичками, орехами.
По соседству выстроил дачу генерал и владелец доходных домов. Завез плодородную землю, невиданные кресла-качалки, установил флюгер и ставни. Посадил морщинистую розу, барбарис, боярышник, дерен белый. Неприхотливую, но бесконечно сладкую малину и крыжовник. Зимой вел дела в городе, летом рыбачил и слушал речитативы лягушек под крепкий чаек. Напиток могли себе позволить исключительно банкиры и меценаты, а простой люд довольствовался узварами, компотами, квасом и водкой, невзирая на предложение уездных трактиров весьма выгодной услуги – «чай и завтрак вместе». Гришка, младший брат Ивана, бегал генералу помогать. Копал червей, собирал шишки для растопки самовара, выполнял мелкие поручения. Сопровождал на рыбалку и радовался, когда удавалось вытянуть из воды хищное щучье тело. Перехитрить карпа или полуночника судака. Генерал относился к нему с теплотой. Привозил гостинцы: кафтаны, расшитые золотыми нитками, да глиняные свистульки.