Мародер - стр. 12
Забежал к приятелю, живущему через двор, – у него, начинающего охотника, хранился приобретенный Ахметзяновым во времена финансового благополучия подержанный «ижак» и пачка патронов, – купив их тогда, Ахметзянов прикинул расходы и от охотничьих поползновений отказался. В двери торчала адресованная очередной девке записка, из которой следовало, что приятель отдыхает на Волге, а ключ, если что, в шестой квартире. Через полчаса переговоров с нервными соседями Ахметзянов добрался-таки до своего стратегического запаса и вышел из прохладного подъезда в душный июльский вечер со свертком и пакетом. По какому-то наитию чехол от ружья он оставил, замотав половинки ружья сдернутой (прости, Денис!) с кровати простыней.
– Смотри, собираются… – позвала с кухни жена. На самом деле, у дома, стоявшего перпендикулярно ахметзяновскому, укладывались-увязывались сразу несколько семей. – Интересно, куда они?..
– Делать не хрена. Пусть катятся, меньше народу – больше кислороду.
– А мы-то с тобой что, так и будем здесь сидеть? У моря погоды…
В голосе жены внезапно прорезались капризно-плаксивые нотки. …Эх, нельзя тебе раскисать, моя хорошая. Ведь как держалась до сего момента – загляденье просто. Прости, но я тебе сейчас немного помогу, потерпи. Будет чуть-чуть неприятно… Ахмет сделал каменную морду и подчеркнуто безразлично спросил:
– Не понял, женщина? У тебя что, есть какие-то возражения?
Ответить не дал, добавил в голос рычанья:
– Чтоб я этого не слышал. Поняла?
Тут уже ответа добился, причем заставил повторить, грубо, даже жестоко схватив ее за лицо. Отмерил паузу. Взял жену за плечи, развернул к себе, прижал. Сначала чуть-чуть уперлась, но все же прильнула, плечи начали подрагивать. Плачет, как ребенок. Ахмета аж разрывало от нежности и почему-то ярости. Глаза защипало, в горле набух колючий ком. …У-у, суки, порву за нее. И не дай бог, суки, не дай бог! Ладно, чуть сам в истерику не впал, хорош. Так, переглотнуть, чтоб голос был уверенным. Снова сменил тональность:
– Прости, маленькая моя. Ты мне очень нужна, очень. Только прошу тебя, слушайся меня всегда с первого раза, ладно? Не спрашивай, не спорь – как бы ни хотелось, ладно? Так надо сейчас, хорошая моя, понимаешь? Вот и молодец. Молодец у меня маленькая. И не бойся ничего, все будет хорошо.
Жена еще всхлипывала, но уже было видно – взбодрилась, повторного захода не требуется. В дверь заполошно, истерично постучали – кто-то свой, из подъезда, – стоя все это время у окна, Ахметзянов не заметил никого вошедшего. На ходу вытирая глаза, жена бросилась открывать. В их узкую прихожую ворвалась соседка Любка, неразборчиво тараторя в хохляцкой манере, потащила к себе в квартиру, – видимо, там что-то случилось. Перебравшись через завалы начатой уборки на мокром полу, супруги Ахметзяновы оказались на залитой солнцем крохотной соседской кухне, где от чада резало глаза – посреди кухни на керогазе стояла немаленькая лохань. «И чо?» – хотел было спросить Ахметзянов, но вдруг заметил РАБОТАЮЩИЙ ТЕЛЕВИЗОР. Телевизор был старым китайским уродцем на батарейках, давным-давно выпускавшимся в качестве автомобильного, и его ЖК-матрица дожимала из сдохших кристаллов последние часы работы. На экране бледными тенями просматривались две бабы за столом, на фоне полотнищ нашего и американского флагов.