Марки. Филателистическая повесть. Книга 2 - стр. 1

После вышеописанных событий прошло немало времени. Алексей Максимович Горький после возвращения в родные пенаты впал в ипохондрическое настроение. Наконец, пролетарскому писателю наскучило изучать словарь медицинских терминов, он поднялся с дивана с тем, чтобы идти навестить своего друга.

Профессора он нашёл в бодром состоянии духа, энергичным и весёлым. Александр Степанович Попов сумел почти полностью восстановить здоровье, пошатнувшееся вследствие тягот последнего путешествия.

– Александр Степанович, – сказал Горький вечером после ужина, когда обо всём на свете было уже переговорено, а чай с малиновым вареньем выпит, – вы, я знаю, человек, ставящий под сомнение любое наблюдение. Тем не менее, не показалось ли вам, что сегодня ночью в доме академика Павлова Ивана Петровича дико выла собака?

– Я тоже обратил внимание, дорогой друг, – отозвался Попов. – Академик Павлов наш с вами сосед, с ближайшей марки, с той же самой страницы. Мне кажется, нам следует немедленно отправится в дом Павлова и посмотреть, всё ли в порядке у нашего всеми забытого одинокого соседа. Так велит нам не только наш христианский долг, но и элементарное здравомыслие.

Друзья так и поступили, как задумали. Должно быть, читатели помнят: в альбоме изображения марок могли преспокойно перемещаться по странице. Вот только в другие времена и страны им случалось попадать лишь три дня в году, на Рождество. К счастью, академик Павлов жил на той же самой странице, что и Горький с Поповым. К нему, стало быть, можно заходить, когда вздумается. Однако, с возрастом характер старого учёного стал неумолимо портиться. И некогда знаменитый, окружённый учениками и почитателями учёный влачил в старом альбоме одинокое существование. Как и прежде, он писал научные трактаты и ставил физиологические опыты. Но теперь под сенью старого деревянного дома уже много лет, как поселились забвение и тишина.

Наши герои быстрым шагом подошли к марке, благо дорога была недалёкой, и постучались в деревянную дверь. Им никто не ответил. Пришлось войти без приглашения. В доме царил беспорядок, на полу и на стульях валялись личные вещи академика, вытряхнутые кем-то из шкафов, здесь же можно было обнаружить и рукописи хозяина дома. Впечатление было такое, будто в доме устроили погром и что-то искали. Ни малейших следов Павлова найти не удалось. Он исчез вместе со своими похитителями.

– Не думаю, чтобы нашего уважаемого Ивана Петровича увели на другие страницы, – заметил Попов. – Следовательно, он где-то здесь, неподалёку. И это вселяет в меня оптимизм.

Умение трезво рассуждать и после продолжительной болезни не оставило уважаемого профессора. Как хорошо, что он снова в добром здравии и делает столь ценные замечания, касательно случившегося.

– Оптимизм-то оптимизмом, только где же его искать? – почесал затылок пролетарский писатель.

– Неприятности сами находят Ивана Петровича Павлова. В Америке, куда он ездил по приглашению тамошних учёных, его ограбили дважды, – заметил Попов.

– Может, опять на него напали?

– Резонно. Придётся нам с вами, дорогой Буревестник, как в старые добрые времена, взяться за расследование. Иного выбора у нас просто нет.

Жилище Павлова носило явные следы борьбы. Постельное бельё и одежда, книги и черновики рукописей, буквально всё казалось разбросанным в беспорядке.

– На пьяную разборку похоже.

– Боюсь, мы имеем дело с похищением, – сказал мой друг.

– Раскрутим и это дельце, – согласно кивнул я.

– Следов борьбы много, а крови нет. Его куда-то увели.

Вдруг мне показалось, что за небольшой подозрительной дверцей журчит вода. Я зажмурился и одним рывком распахнул дверь. Там была уборная. Журчал бачок.

– Трогать руками ничего не стоит, – послышался голос Попова.

На всякий случай я решил простучать стены костяшками пальцев. Ни малейшей зацепки.

– Что же теперь делать? – размышлял я вслух.