Маркетолог от Бога - стр. 5
Но Соня не умеет читать мысли. Она все негодует: «Как вы можете говорить про такую вот свободу? Это же надстройка! Это то, чему ты подчинен!» Никита спорит: «Да нет же. Это свободный выбор. Это то, что выше надстроек». Он поворачивается ко мне и говорит: «Именно об этом писал Достоевский в „Братьях Карамазовых“. В главе „Великий Инквизитор“».
Он милый, этот парень. Из школьной программы я помню только, что там был Иисус, был Инквизитор и они разговаривали. Все. Прошу объяснить. Никита все-таки к школе ближе по временной шкале – ему девятнадцать.
– Не помнишь? Правда? Ладно. Суть в том, что, вот, времена инквизиции. И тут появляется Иисус. Не второе пришествие, а просто пришел. Он идет, под его ногами распускаются цветы, слепые прозревают, мертвые оживают. Что делает Великий Инквизитор? Он приказывает посадить в тюрьму его. И тут случается диалог, один из самых крутых в мировой литературе. Вернее, монолог. Инквизитор спрашивает: «Зачем ты пришел нам мешать?»
Никита делает паузу, чтобы прибавить значимости.
– Инквизитор говорит: «Зачем ты пришел? Мы в тебе больше не нуждаемся. Мы сделали людей счастливыми. У нас есть Чудо, Тайна и…» еще что-то. Что же там было… Ладно, не важно… Авторитет! Да, Чудо, Тайна и Авторитет. «Ты отверг их, когда Злой Дух искушал тебя в пустыне, но мы не побрезговали». Помните момент, когда Дух говорит Иисусу: «Ты идешь к людям с обещанием какой-то свободы, которую они не поймут. Возьми лучше камни и преврати их в хлеба, тогда за тобой пойдут люди». Помните?
Я киваю.
– «Или спрыгни с вершины храма. Люди увидят, что ты остался живым, поверят, что ты сын Божий, и пойдут за тобой». Но Иисус не хотел подкупать людей чудом, он оставил им свободу выбора. Тогда Дух, такой, предложил ему взять меч Кесаря и стать царем, но Иисус отверг и его, потому что хотел равенства, а не преклонения, вот. И потом Инквизитор признается, что все эти дары церковь взяла себе. Они заставили людей поверить в чудо, они признали свою власть и не спрашивают с голодного человека добродетелей.
Так Никита минут пять вольно пересказывает Достоевского. В пылу беседы он снимает свитер и случайно стягивает футболку, показав симпатичный пресс. Никита застрял в свитере, и мы не спешим ему помогать, смотрим на него, потом друг на друга и улыбаемся, как непойманные извращенки. Как девушки, у которых полгода была лишь безрезультатная учеба и низкооплачиваемая работа. Когда Никита выпутывается и спрашивает, в чем дело, мы обе хихикаем и отводим глаза.