Мария София: тайны и подвиги наследницы Баварского дома - стр. 11
Три дня спустя, 5 февраля 1861 года, примерно в три или четыре часа пополудни наносится смертельный удар… Получив секретную информацию от предателей, Чальдини сосредоточивает огонь своих пушек на самом крупном пороховом хранилище Гаэты. Склад боеприпасов Сент-Антуан взрывается[32], а вместе с ним и бастион Денте ди Сего, и все близлежащие дома, создавая брешь в укреплениях шириной от тридцати до сорока метров. Гул пожара доносится до Неаполя. Осаждающие аплодируют, наблюдая за этим зрелищем с башни Мола и из штаба на вилле Капозеле. Более трехсот артиллеристов и гражданских лиц убиты, насчитывается четыре сотни раненых. На месте бастиона осталась лишь огромная пропасть, заполненная трупами, человеческими останками и ранеными. Бросая вызов опасности, Мария София тотчас же спешит туда. Она бродит, как призрак, среди дымящихся руин. Нет ничего более ужасного. Ничего более отвратительного. С этого дня только одно чувство позволяет ей взглянуть на людей без порицания и на небеса без сомнения – и это надежда на правосудие…
После короткого перемирия для извлечения изувеченных из пропасти Чальдини отказывается предоставить дополнительную передышку, которая позволила бы оказать помощь другим жертвам, оставшимся в живых. Сардинский генерал возобновляет пальбу и обстреливает носилки[33]. В этот же вечер старый баварский солдат[34], который был тяжело ранен, просит встречи с королевой. По настоянию несчастного один из его товарищей идет за горничной Марии Софии. Государыня поспешно одевается, и ее ведут к постели умирающего.
«Ваше Величество, – говорит он, – я умираю за ваше дело, я подумал, что вы не откажете мне в последней просьбе. Я оставил жену и ребенка в нашей стране. Я бы хотел оставить им те небольшие деньги, которые откладывал из своей зарплаты, но я не уверен, что они дойдут до них. Я прошу вас не оставить их».
«Я обещаю вам это. Сегодня утром будет отдан приказ на этот счет. Если вы умираете, сдержав свое слово, рассчитывайте на то, что и я сдержу свое», – говорит она, вложив свою руку в руку солдата.
Она прислушивается к последнему вздоху храбреца, закрывает ему лицо и уходит только после того, как отданы все необходимые распоряжения для исполнения последней просьбы усопшего. Сколько еще смертей потребуется, чтобы спасти ее собственную жизнь? При одной только этой мысли она приходит в отчаяние.
Габриэле д’Аннунцио в своей книге «Девы скал» назовет ее «Баварской орлицей», а также опишет это великое бедствие, эту жуткую осаду, Гаэту, переполненную солдатами, лошадьми и мулами, и железный град, который иссекает ее, разбивает, опрокидывает, поджигает, все гуще и оглушительнее, прерываемый лишь короткими перемириями, заключенными ради того, чтобы похоронить уже разлагающиеся трупы. Лампедуза добавил в своем «Гепарде», что в Гаэте уже ничего не спасти, кроме чести, то есть отнюдь немногое…