. Тогда же Тосканини, безуспешно искавший леди Макбет, которая бы ему понравилась, решил вызвать меня на прослушивание. Но его дочь Уолли, попросив мой адрес в миланском артистическом агентстве, не получила его. Ей сказали, что я особа с ужасным характером, чуть ли не истеричка, и они никогда не допустят, чтобы меня прослушивал сам Тосканини. К счастью, Уолли на этом не успокоилась и нашла меня другим путем. Тосканини – я вспоминаю этот эпизод с бесконечным волнением, тем более что сегодня маэстро уже нет с нами – прослушав меня, предложил мне роль [леди] Макбет, в постановке в Буссето
[40]. Но в то время, как помнят читатели, у маэстро возникли первые проблемы со здоровьем, и он был вынужден сделать перерыв. Так я потеряла эту прекрасную, столь желанную (и, увы, как оказалось, единственную) возможность и высочаюшую привилегию петь под его управлением. Когда я пела в «Сицилийской вечерне» во Флоренции, у меня состоялась наконец-то решающая встреча для моей карьеры: ко мне приехал Гирингелли, и на сей раз предложил открыть «Сицилийской вечерней» оперный сезон Ла Скала 1951-1952 гг. В моем контракте, кроме того, фигурировали «Норма», «Похищение из сераля» и несколько спектаклей «Травиаты», которые в итоге не состоялись по причинам, которые я либо не знаю, либо не хочу объяснять, потому что сейчас оно просто того не стоит. Я, понятное дело, с радостью согласилась, и в предвкушении этого долгожданного события, скрепя сердце собралась на гастроли в Сан-Паулу и Рио-де-Жанейро. В Сан-Паулу мне предстояло открыть сезон «Аидой» и затем петь «Травиату». Далее мой путь лежал в Рио, где планировались «Норма», «Тоска», «Джоконда» и «Травиата». Однако за несколько дней до отъезда я получила из Сан-Паулу сообщение, что я, конечно, открою сезон «Аидой», но премьера «Травиаты» отдана Тебальди, я же буду петь во второй вечер. Уверяю вас – и, прошу мне поверить – я не слишком из-за этого огорчилась, более того, охотно согласилась ввестись на два спектакля на роль моей коллеги в «Травиате».
В Сан-Паулу я приехала как обычно с распухшими ногами (я расскажу позже о причинах этих постоянных отеков) и отнюдь не в добром здравии. Вот почему после генеральной «Аиды», которая несмотря ни на что прошла прекрасно, я вынуждена была с огромным сожалением отказаться от премьеры, и утешил меня только успех моей «Нормы» в Рио-де-Жанейро. Именно в Рио-де-Жанейро между мной и Ренатой возникли первые трения. Мы очень давно не виделись и были счастливы встретиться снова (я, по крайней мере, была искренне этому рада). Я помню, как мы все вместе – она, я, ее мать, Баттиста, и Елена Николаи с мужем – чудно проводили время в весёлых ресторанах Рио. Потом, в один прекрасный день, синьор Барретто Пинто, генеральный директор Оперы (человек весьма оригинальный, имевший большой вес в финансовых и политических кругах, он был женат на одной из богатейших женщин Бразилии), пригласил певцов принять участие в благотворительном концерте. Мы не знали – я и по-прежнему не в курсе – в пользу кого или чего был организован этот концерт, но в любом случае я согласилась, и Рената предложила – мы все ее поддержали – не выступать на бис. Но когда пришла ее очередь, Рената, завершив под гром аплодисментов «Аве Марию» из «Отелло», к нашему изумлению исполнила следом романс из «Андре Шенье» и «Vissi d’arte» из «Тоски».
