Марионетка. Книга 1 - стр. 17
Бросив быстрый взгляд на внимательно слушающую его Полину, Романов продолжил чтение.
«Несмотря на данное Головину обещание, Матвеев не стал бы связываться с этими деньгами, если бы они не предназначались Ире Каюмовой. Александру в этот момент хотелось добавить: «его Ире», но Ира давно была не его, а он много лет женатый на другой женщине уже и не мечтал о том, что когда-нибудь еще раз произнесет эти сладкие слова вслух.
Он шел по городу, неся Каюмовой в пакете тридцать тысяч долларов, и при этом испытывал те же чувства, которые в последний раз испытывал двадцать с лишним лет назад, когда, оборвав палисадник соседнего дома, спешил с букетом белых георгин на свое первое свидание. Он и сейчас спешил как на свидание. Спешил и с горечью думал о том, что на самом деле тридцать тысяч – не такие уж большие деньги, если на них нельзя купить самого необходимого, что требуется человеку – любви и утешения для одной маленькой женщины с карими глазами.
Матвеев подошел к двери, за которой жила Ира Каюмова, и, сделав несколько глубоких вдохов, позвонил.
Пока она шла, а затем долго открывала замки, в его голове рождались и умирали тысячи ласковых слов, какими он собирался через секунду осыпать ее с головы до ног, подобно тому, как двадцать с лишним лет назад осыпал ворохом белых георгин кареглазую девчонку. Ему казалось, еще мгновение, и он, не выдержав, начнет говорить через дверь… Но вот дверь отворилась, на пороге показалась Ира Каюмова, и Александр, еще секунду назад не знавший, какие слова ему выбрать из множества самых красивых и нежных слов, внезапно забыл их. Все, до одного… Он смотрел на нее, беспомощно шевеля губами, и молчал.
Увидев состояние Матвеева, Ирина отошла в сторону.
– Ну, проходи, раз пришел. – Она сказала это так, как будто оказывала ему одолжение.
Александр проглотил комок в горле и, по–прежнему оставаясь за порогом, медленно покачал головой.
А потом, вспомнив о цели своего визита, протянул сверток.
– Это тебе… От Юры… Юра просил передать тебе это.
Ирина раскрыла пакет и, увидев его содержимое, вопросительно посмотрела на Матвеева.
– Здесь тридцать тысяч, – сказал тот. – Все они твои.
С этими словами он развернулся и, больше ничего не говоря, выбежал из подъезда.
Оказавшись на улице, Матвеев глубоко вздохнул. Немного успокоившись, обругал себя за то, что поддался настроению и снова, чуть было не совершил большую глупость, попытавшись еще раз войти в одну и ту же реку.
«Не возвращайтесь к былым возлюбленным, былых возлюбленных на свете нет. Есть дубликаты…»
Всю дорогу до дома он утешал себя строчками из Андрея Вознесенского, и в который раз мысленно просил прощения у некогда брошенной им Иры Каюмовой. Ему хотелось добавить: «его Иры», но Ира по-прежнему была не его, а он ничего другого, кроме возможности хоть иногда произносить эти сладкие слова вслух, уже не хотел.