Мари. Дитя Бури. Обреченный (сборник) - стр. 114
По склону между могучими валунами, что лежали тут и там этакими гигантскими градинами, оставленными зимней бурей, вились многочисленные тропки. Казалось, именно через холм ведет кратчайший путь к окрестностям главного крааля; хотя ни один зулус не осмеливался подходить к Хлома-Амабуту ночью, от заката до рассвета, тогда как в светлое время суток этими тропами охотно пользовались. Полагаю, туземцы тоже думали, будто над злополучным холмом смерти властвует некий могущественный дух, незримый и чудовищно жестокий, и требуются жертвоприношения, чтобы его умилостивить.
Что ж, зулусы умиротворяли злое божество старым добрым способом, распространенным, насколько мне известно, во многих землях, хотя истинное содержание обряда, признаюсь, мне неведомо. Достигая места, где одна тропка сходилась с другой, человек подбирал с земли камень и кидал его в кучу, что копилась близ сего перекрестка усилиями путников. Я насчитал на склоне более дюжины таких груд, причем весьма высоких. Самая крупная весила, пожалуй, около пятидесяти лоудов[47], а наиболее мелкая – двадцать или тридцать.
Мой Ханс, никогда прежде не ступавший на этот холм, узнал, должно быть, от зулусов, что нужно делать и какие ритуалы исполнять, чтобы отвести от себя местные проклятия. Когда мы подошли к первой куче камней, он кинул туда подобранный с земли камешек и попросил последовать его примеру. Я посмеялся над ним и отказался. У второй кучи повторилось то же самое. Я снова отмахнулся, однако, когда мы достигли третьей, более высокой груды, Ханс уселся наземь и принялся стонать и твердить, что не сделает и шагу дальше, покуда я не совершу положенное приношение.
– С какой стати? – возмутился я. – Что за глупости ты мелешь?
– Если ты не послушаешься меня, баас, мы останемся тут навсегда! Смейся сколько хочешь, но говорю тебе: ты уже навлек на себя беду. Вспомни мои слова, баас, когда ты промахнешься – по двум птицам из пяти!
– Чушь! – Признаться, в действительности я употребил голландское словечко покрепче.
Впрочем, эта болтовня насчет промахов заставила меня призадуматься. Надо сказать, в Африке полезно обращать внимание на обряды туземцев. У следующих трех куч я послушно бросал камни, словно самый суеверный зулус в округе.
Наконец мы добрались до гребня, имевшего протяженность в две сотни ярдов. Очертаниями он напоминал выгнутую спину борова; посредине виднелось углубление, очищенное от камней то ли силами природы, то ли человеческими руками, и напоминавшее о цирковых аренах.
О, что за зрелище предстало моим глазам! Повсюду, кучками и вразброс, валялись кости, мужские и женские, и многие из них хранили следы гиеньих зубов. Некоторые кости были совсем еще свежими – к черепам липли волосы, – иные же побелели от времени. В общем, человеческих останков было великое множество! Та же картина наблюдалась и вокруг углубления, хотя здесь кости преимущественно были собраны в омерзительные груды. Неудивительно, что стервятники так и вились над Хлома-Амабуту, местом смерти, где творился произвол зулусского короля!