Марена и Черный Змей - стр. 10
Она и сама с радостью вышила бы такой платочек, чтобы восторженно размахивать им перед воинами Белой армии, ловя взглядом улыбку самого прекрасного, умного, сильного и талантливого дивовича, улыбку, предназначенную именно ей, обещающую, что в скором времени в дверь ее дома постучатся сваты и заиграет охотничий рог, объявляющий охоту жениха за невестой.
Но, увы, Велес Белесарович был ее братом, нежные чувства к которому она научилась скрывать за нежной сестринской заботой. Вот и сейчас она умышленно и словом не обмолвилась о благополучном возвращении своего возлюбленного.
– Мара вернулась! С победой! Леля, просыпайся, соня, наша сестра вернулась с войны! Живой! Хватит дрыхнуть!
Жива растолкала гору кремовых одеял, из-под которой послышалось невнятное мычание, а затем маленькая белая ладошка звонко шлепнула среднюю царевну по руке.
– Отстань. Мне все равно. Пусть даже ее приволокли мертвой.
– Леля! Вот же дрянная девчонка!
Жива с удвоенной силой принялась распихивать гору одеял, чтобы добраться до избалованной младшей сестры.
Она решила проучить ее и притащить, в чем мать родила, на центральную площадь Белоса на торжественное шествие, которое должно было вот-вот начаться.
Правда, каштановые кудри средней дочери царя Белесара еще не были уложены, зеленые глаза – не подведены, а губы – не накрашены.
Как она могла в таком неприглядном виде показаться своей доблестной сестре? А вдруг на нее бросит взгляд Велес? И что тогда? Не видать ей сватов и замужества, как своих ушей!
Леля пищала и брыкалась, как коза, пока Жива не выплеснула на постель таз с водой, по крайней мера она очень надеялась, что это была вода, а не…
В любом случае, Леля на шествие не пойдет, но и разозлится не на шутку, если будет дурно пахнуть, и тогда, прощай, чарующий макияж и дивная прическа.
– Отвали, Жива! Катись в Навь вместе со своей любимой Марой! – сердито крикнула младшая сестра и сбросила на пол одеяла, после чего замоталась в вышитый розами шелковый халат, зевая во весь рот и недовольно щуря голубые глаза.
Непонятно было, в какого Леля уродились такой красивой, вредной и своенравной.
Мара была вылитой копией отца, и, как и он в молодости, выбрала военное дело. Жива во всем походила на мать, поэтому стала в свое время жрицей Храма Богини Жизни, а вот Леля…
– «Вся в проезжего молодца, – так перешептывались за ее спиной дивовичи, – то ли удочерили ее тайно, то ли заколдовал кто – неизвестно, а спросить об этом – боязно».
Жива любезно подала Леле чашку ароматного ягодного отвара, который каждое утро пила младшая царевна, чтобы дивовичи глаза от нее отвести не могли, когда она по садам Белоса прогуливаться будет.