Марди и путешествие туда - стр. 78
В конце второго дня мы подняли глаза и смогли созерцать нижний слой ползущего голодного облака, расширяющегося, как армия, фланг за флангом, перед восточной частью горизонта. Ярл немедля и с тревогой указал на него.
Здесь стоит сказать, что если в течение многих дней и недель экваториальные широты Тихого океана остаются самыми спокойными и самыми солнечными, то, когда штормы действительно приходят, они приходят полные сил, за короткий срок расходуя себя взрывом своего сконцентрированного гнева. Они налетают, как мамелюки: с энергией и издалека.
Оставался целый час до заката, но солнце уже было почти совсем затенено. Казалось, оно, усталое, погружается посреди холодной скифской степи в туманную почву. Над штормовым облаком мелькали зловещие фрагменты вихрей, стремительно наступающих и отступающих: застрельщики Аттилы, брошенные впереди его гуннских кибиток. Ниже прерывистая тень скользила вдоль поверхности воды. Как только мы присмотрелись, облако приблизилось, ускорив свой подход.
Со всей поспешностью мы продолжили сворачивать паруса, которые, будучи пока в спокойствии, свободно висели в гитовах. И потому мы стали искать на палубе бака швабру или большое весло, дабы с их помощью попытаться повернуть нос бригантины к линии шторма.
Шторм, казалось, собирался настигнуть нас; но мы не чувствовали бриза. Бесшумное облако накрывало нас; его надвигающаяся тень снижалась к явственно торчащему молочно-белому гребню на поверхности океана. Но теперь эта линия растущей пены прибывала, катясь на нас, словно отряды белой конницы – под командованием безумного Сорвиголовы Мюрата в кивере с султаном; лилась, наступая вперёд, непрерывным пенистым каскадом, который, завиваясь, падает на гладкое море перед ним.
Однако пока не было никакого дуновения воздуха. Но внезапно, как удар кулаком, и прежде, чем наши паруса оказались в безопасности, ошеломлённое судно, накренившись, оказалось в безвыходном положении: ревущий поток промчался в высоте с его наветренной стороны, и капли морской воды упали на палубу, темнея, как капли запёкшейся крови.
Это происходило в шуме и тумане, крушение штанг и верёвок и ужасное смешение картин и звуков; что касается момента, то мы оказались в горячем сердце бури; наш такелаж, как натянутая арфа, гремел громче взрыва ярости. Мачты покраснели и качались, сбросив свои блоки в море. И, как сражённый бизон, лежащий на равнине, чернел корпус бригантины с космами морских водорослей и пеной по бокам.
Отчаянно цеплялись мы за перила фальшборта. И тогда, громче морского рёва, раздался острый раскалывающий звук – стук топора лесоруба с лесоповала в Норвегии. То был храбрый Ярл, который раньше всех схватил со стойки против грот- мачты топор, всегда там находившийся.