Марь - стр. 11
Она не могла видеть их с Катюшей за прихваченным морозом стеклом, но Стеша кожей чувствовала: старуха смотрит именно на нее. И от этого недоброго взгляда волосы на загривке вставали дыбом.
– Пойдем. – Стеша сняла Катюшу со стула и поставила на пол. – Пойдем, я нарисую тебе нового снеговика.
Катюша протестующе замотала головой, личико ее сморщилось. Это были первые предвестники слез.
– Тогда сказку! Давай я расскажу тебе сказку о храбром снеговике, который обхитрил злую ведьму!
Катюша передумала плакать и закивала. Скрипнула входная дверь, по ногам потянуло холодом. Баба Марфа вошла в комнату, молча разделась, так же молча принялась готовить ужин. Мир за окном словно по щелчку погрузился во тьму.
После сказки о храбром снеговике Катюша уснула быстро, а Стеше не спалось. Хотелось пить и ответов на вопросы. Ответов хотелось больше, чем воды. На цыпочках она вышла из спальни в переднюю комнату. Баба Марфа сидела за столом и в слабом свете керосиновой лампы читала какую-то книгу. При появлении Стеши она захлопнула книгу и накрыла обложку своей узловатой ладонью, посмотрела по-змеиному пустым взглядом, а потом сказала:
– Больше никаких игр и никаких идолов на болоте.
– Идолов? – переспросила Стеша растерянно. – Снеговик – это, по-вашему, идол?!
Дремучая-дремучая старуха… Дремучая старуха, живущая на краю мира в своих сумасшедших фантазиях.
– Предупреждаю в последний раз. – Глаза бабы Марфы сверкнули красным, Стеша отшатнулась. Наверное, это была всего лишь игра света и тени. Наверное, ей просто показалось. Но до чего же жутко!
– Если ослушаешься еще раз, прогоню. – Голос старухи звучал ровно, словно говорила она о вещах простых и будничных, словно не собиралась лишить крова единственных внучек за невинную шалость.
– Что еще я не должна делать? – спросила Стеша с вызовом и скрестила руки на груди.
– Ты не должна ничего брать у болота и не давать ему ничего своего. – Баба Марфа многозначительно глянула на висящий на спинке стула полосатый шарф.
– Не брать у болота и не давать болоту? – переспросила Стеша.
Она все больше и больше убеждалась, что ее бабка сошла с ума. Давно ли? Может быть, очень давно! Может быть, еще до их с Катюшей рождения. Иначе почему мама никогда не рассказывала им о ней, никогда не привозила в гости на лето? Стеша узнала о существовании этого места и этой старухи в самый последний миг маминой земной жизни. Вместо того чтобы навсегда попрощаться с ними, мама прошептала имя и адрес. Ее сил хватило лишь на самое последнее слово: «береги». Или, быть может, «берегись»? Стеша была так раздавлена свалившимся на нее горем, что не расслышала. Что хотела сказать ей мама? Было ли это напутствием или предупреждением? Стеша не знала и, наверное, уже никогда не узнает.